Отправлено: 12.09.11 02:46. Заголовок: 1800 год, на трон вз..
1800 год, на трон взошел Король Георг III из Ганноверской династии, при правлении которого Морган чувствовала себя чужой, отдаленной от всего мира, даже не смотря на то, что при ней оставили титул Графини. Она уединилась в поместье своих родителей в Уэльсе, погруженная в свои мысли и разочарования. При правлении Елизаветы и других королев-королей наследница чувствовала себя куда более уютно, ежели теперь. Все изменилось, в том числе и отношение к Морган. При дворе на нее всегда косо смотрят, пускают различного рода сплетни, обвиняют в ереси и предательстве. Казалось бы, что весь мир отвернулся от девушки, когда раньше он чуть ли не принадлежал ей. Думаете, это расстроило наследницу трона? Нет, она приняла это с достоинством и продолжала жить в своих убеждениях, при своей вере и свято молясь Богу, что когда нибудь мир вновь посмотрит в ее сторону и не будет так зол, как сейчас. Морган смирилась со всем, с условиями в которых она жила, с потерей родителей, с потерей любимой Елизаветы и с потерей бывшего возлюбленного, который до сих пор снился ей во снах. И хоть он когда то предал ее, бросил на растерзания перед короной и Богом, Маркс выстояла и сейчас вспоминала об этом предателе лишь в самые горькие и одинокие ночи в мире. Что же, то было прошлое и сейчас перед нами стоит настоящее, то, где Морган еще предстоит пройти и огонь, и воду, только в этот раз в гордом одиночестве. Она дала себе клятву, что больше не один мужчина на земле не сможет заколдовать ее сердце, как это было когда то. Елизавета многому научила наследницу, передала свои знания, скажем так. И сейчас с холодным сердцем и взглядом Элемент пыталась выстоять от натисков Короля и его подданных.
Вечерело. Морган сидела в своем поместье перед горящем камином и читала новую записку от сэра Томоса, верного слуги и подданного. Того кто не смотря на все сплетни и слухи продолжал покорно служить своей госпоже и всячески ее поддерживал своими словами. Он был одним из немногих, кто остался подле Маркс не боясь оказаться соучастником девы в мятеже. Морган уважала Томаса, считала его не просто своим слугой, но и верным другом, который заслуживал всего самого лучшего из за того, что делал для девушки.
«Дорогая Госпожа Маркс! Я спешу вам сообщить, что при дворе сейчас все тихо и злые языке вроде бы как стихли, переключившись на новый объект жертвы Мадам де Круа, гостьи из Испании. Ходят слухи, что она тайно встречается с Королем Георгом и плетет свою линию интриг, настраивая Англию против Франции. Так же поговаривают о том, что в стране объявлена охота на еретиков и тех, кто хоть как то не разделяет взглядов Короля и считает вас законной Королевой. Завтра будет устроен пир, в честь чего Георг умалчивает, и я считаю вам необходимо присутствовать на этом торжестве. С уважением и почтением, ваш верный слуга Томас.»
Пробежав взглядом еще раз по написанным строчкам, девушка сжала записку в кулак и устремила задумчивый взгляд на огонь. Она не любила войны, всегда старалась решить их мирными путями, но больше всего она ненавидела когда кто то плетет интриги и вынуждает Англию первой напасть. Она была верной своей стране, преданной, даже не смотря на то, что та в свою очередь безжалостно отвернулась. – Госпожа – Раздался тоненький голосок позади блондинки и она вернулась из своих размышлений оборачиваясь к прислуге. – К вам пожаловал сэр Француа – Сказала девушка склоняя голову и устремляя свой взгляд в пол – Пусть войдет – Морган встала со своего места и повернулась лицом к двери, где появился высокий мужчина средних лет – Графиня Маркс, могу ли я попросить у вас аудиенции? – Сказал он оглядывая служанок, после чего наследница кивнула им и те выйдя из комнаты, закрыли за собой двери. – Прошу мой друг, присаживайтесь – Сказала она указывая на свободное кресло подле нее. Морган обошла письменный стол и остановилась возле окна, обхватывая свои плечи руками. – Мне пришло ваше письмо мадам, в нем вы сообщили, что желаете получить помощи и поддержки от меня – Заговорил мужчина, расставляя свои слова медленно и тактично, что в принципе было в крови у всех французов. Блондинка обернулась к нему и на лице проскользнула тень улыбки – Верно Франсуа – Заговорила она медленно подходя к своему гостю и садясь в кресло напротив – Вы наверно уже слышали о том, что говорит король по поводу Франции и вашего короля, верно? – Она вскинула бровью и слегка подперла кончиками пальцев свой подбородок – Я знаю, что в вашей стране сейчас идет нечто ужасное, и я хочу предложить вам сделку. Вы – как посол Франции, находясь сейчас при дворе короля Англии имеете большую власть чем я. Я не хочу, чтобы наши страны воевали, это бессмысленно, но при дворе находится испанская гостья, Леди де Круа, которая судя по всему настраивает Георга на некий конфликт с Людовиком XVIII – Морган облокотилась на спинку кресла и в упор посмотрела своим взглядом на гостя, которого судя по всему начал заинтересовывать разговор – Да, я слышал. И что же вы хотите мне предложить, Морган? – Чуть поддавшись вперед мужчина взглянул на сидящую перед ним девушку исподлобья, при этом как то гнусно улыбаясь. Морган была наивной, верила что Франция готова помочь ей в ее деле, но а тем временем пока она доверчиво рассказывала свой план Франсуа, то даже не догадывалась что вся ситуация может обернуться против нее. А именно это она сейчас и подписывала себе. После окончания разговора, гость покинул поместье Морган Маркс, а девушка же в то время села за свой стол и начала писать ответ на записку сэра Томоса, в которой рассказывала о прошедшей встречи и своей готовности присутствовать завтра на торжестве. После чего она передала небольшой конверт своему слуге и легла спать. Утро обещалось быть тяжелым, а уж вечер так подавно.
Ближе к вечеру Морган прибыла ко двору, где ее встретил Томас и провел за собой в зал торжеств. Одета она была в темно-фиолетовое платье с золотым узором, в волосах красовались драгоценные камни, а на шее и Морган было ожерелье подаренное когда то любимой Елизаветой, точно подходящее в тон платья, словно на заказ. – Графиня Маркс, Ваше Величество – Представил один из подданных Короля и девушка слегка присев перед ним, склонила свою голову – Леди Маркс, весьма удивлен увидеть Вас здесь, когда Вы полностью отказались от двора – С усмешкой проговорил Георг и в ответ слегка склонил свою голову – Но надо сказать я признателен Вашему приходу. – Морган выпрямилась и посмотрела на мужчину с холодом и презрением, хотя старалась это тщетно скрыть. Как бы ей не нравилось правление Георга III, блондинка пыталась никогда этого не показывать на публике. И переведя свой взгляд с Короля куда то в сторону, она заметила Леди де Круа, сидящую не так далеко от Его Величества с удовлетворительной улыбкой на устах, одетую в золото. Притворно улыбнувшись ей Морган направилась к концу зала предварительно взяв бокал вина. Встав чуть ли не в углу, она наблюдала, как гости веселились и праздновали, но что? Вот ее взгляд скользнул по Франсу, послу из Франции; затем она увидела Уильяма Питта Старшего; несколько знатный графов и лордов, верных друзей Короля; и многих других. Неожиданно со стороны к Морган подошел мужчина средних лет - это был Граф Чарльз Грей – Леди? – Учтиво проговорил он склоняя свою голову перед Морган – Я искренне рад Вас видеть – Сказал он возвращаясь в прежнюю позу и искренне улыбаясь девушке. Чарльз был ее хорошим знакомым, хоть особым доверием со стороны Маркс и не получал. – Я тоже рада Вас здесь видеть – Сказала она отпивая из своего бокала пару глотков вина – Что нового в партии вигов? – С легкой ухмылкой проговорила она вскинув бровь вверх. Но внезапно ее сердце почувствовало грядущую бурю и это сказалось на выражении лица девушки, которая во все глаза всматривалась в лица присутствующих на празднике.
Holocaust
Сообщений: 1578
Репутация:
35
Фото:
Отправлено: 18.09.11 16:30. Заголовок: 9 августа 1792 года ..
9 августа 1792 года Время имеет нехорошее свойство меняться. Вы никогда не проследите за изменениями, будучи им свидетелями, только сможете их описать, соприсутствовать, но истинную ценность свершившемуся вам не понять, поскольку ваша жизнь ограниченна отрезком жизни и смерти, отрезком того же неумолимого течения времени, которое не даст вам взглянуть на все спустя века и понять истинную суть произошедшего. События свершившегося, свершаемого и только того, что скоро произойдет – это незатейливая паутина, а мы в нем – лишь куколки, источник пиши для самого бытия, топливо для дозаправки реальности вселенной, что никогда не ждет и бьет и добивает, наносит удары с холодным расчетом, не придавая какой-либо моральной оценки и даже не имея за собой мысли похожей на данную. - Кто бы мог подумать, что все произойдет так быстро. Но им рано праздновать победу, им рано рукоплескать своим вождям, их лжи, их обману, с помощью коего они ведут за собой народ. Сегодня мы сплотимся вместе, завтра – Кант будет наш, а через неделю – Республика умрет! Время – поток, в котором вы увязаете, тоните, даже не замечая этого. Все очень просто – вы двигаетесь по течению и оно обхватывает вас в свои объятия. Вас и множество других людей, не способных понять происходящего. Сегодня вы на вершине власти, успеха, любви, пусть и призрачной, сегодня – быть может, вы властитель самой истории, вы пишете ее и то, что было в прошлом подвластно вам, вы меняете людские умы, вы управляете ими, по вашему приказу воспоминания о ком-то могут быть стерты под корень, не будет свидетельств и лишь единицы осмелятся пойти наперекор вам. На завтрашний же день – назначено свидание с единственной персоной, которую вам никогда не обаять. Закончили балы и маскарады, прошло время слепого ханжества, хотя само по себе оно никуда не ушло, как и лицемерие, и хитрость, и все человеческие пороки. Лишь декорации поменялись. - Он думал, что сбежал от нас – но нет. Господь видит все и Господь ведает нами, с нами уже вся страна, еретикам и бывшим господам не скрыться от нашего праведного гнева, окропленного кровью тех, кого мы совсем недавно освободили из Бастилии! За окном самый чудный вечер из всех, какие могли быть в этой стране. Осень только-только подкрадывается к этому краю, листва еще не пожелтела, но подернулась цветом увядания. Через дорогу простая женщина собирает в небольшой чемоданчик то, что не успела продать. Для нее истории нет. Для нее даже малого места в истории не найдется. Никто о ней не вспомнит, когда она умрет, через пять, десять лет, а может завтра – ее кашель исходит из самой груди и, несмотря на теплую погоду, она кутается в платок. - Король думает, что избежит суда, что избежит заслуженного наказания. Его семья в твердой уверенности того, что они еще сумеют бежать в Англию, к предателям-заговорщикам, которые забыли то, за что еще совсем недавно боролись сами! Но нет, товарищи, этому никогда не бывать, весь его род сгинет в пучине славной революции, которая пронесется от Версаля до самой Бретани! Смерть лжепророку и узурпатору, смерть всем его отпрыскам и немецкой шлюхе, что думает будто мы – ее молчаливое баранье стадо, годное только на заклание ее страстей, похоти и излишествам! Мужчина большим глотком отпил теплое согретое на огне вино с примесью гвоздики и прованских трав, собранных в прошлом году и высушенных зимой. Его зелено-голубые глаза наблюдали за оратором, что использовал один из столов в качестве импровизированной трибуны. Камзол оратор был перепачкан, он проскакал от самого Парижа до этой маленькой деревушки, где-то можно было разглядеть пятна крови предыдущего владельца. Ничто не пропадает даром, и все то, что ранее принадлежало умершему идет на благое дело революции. Губы мужчины расплылись в презрительной улыбке. Он видел и не раз, здесь и там, совсем ближе к столице, он видел подобное в Англии, а еще раньше в Голландии, он видел подобных выступающих франтов в Испании и из-за кулис наблюдал за тем, как их вешают после. - Немье, ты слышал?! – один из возбужденных данной речью слушателей, молодой человек лет семнадцати не более, с пронзительными голубыми глазами и волосами цвета спелой ржи, сел напротив мужчины, ставя рядом свой стакан с напитком, поправляя съехавшую на глаза шляпу, снятую с одного из убитых королевских гвардейцев, перья на которой уже давно были выдраны, а на боку красовался – замена им – триколор. – Завтра мы возьмем штурмом Тюильри и этому бургеру с его немецкой шавкой не скрыться! – молодой человек залпом осушил стакан. Речь оратора закончилась, кто-то угостил его выпивкой, но все были впечатлены речью, все обсуждали ее, все были воодушевлены и никто не знал, даже не задавался вопросом – а что будет после? - Твоя мать, кажется, тоже наполовину немка, - спокойным, в отличие от товарища, несколько насмешливым тоном осведомился мужчина. Молодой человек выпрямился на табуретке: - Но она честная женщина, подарившая миру меня и моих братьев, Господь храни ее душу, - поднял он сосуд, прежде чем окончательно опустошить его и позвать девушку-трактирщицу налить еще. Расплачиваться он будет медиками. Само собой. Да и то, не полными монетами, но сейчас всем тяжело. Хотя, стоит заметить, питейным заведениям легче всего. Разгоряченная публика всегда жадна на выпивку, и не важно, на какой они стороне. Если таковые вообще существуют. Мужчина нахмурился. Ладонью он перехватил руку молодого человека. - Стефан, не стоит идти на смерть ради этого. Мы все немного немцы, немного англичане, немного испанцы, вспомни притчу о Вавилонской башне,- Немье наклонился вперед, когда молодой товарищ прислушался к его словам и, кажется, задумался. – Уже сейчас я могу сказать, что вы возьмете замок и король, не сомневаюсь, отречется, но швейцарцы не пропустят вас без боя. Крови будет достаточно, чтобы она долго впитывалась в землю, а трупов будет еще больше. Получив порцию вина и улыбнувшись девушке с кувшином, Стефан возвратил к себе прежний пыл и решительность. - Да, что ты говоришь, ты будто не рад… - Кто это тут не рад? – на их стол легли ладони одного из солдат. Стефан улыбнулся во все зубы, поднимая голову, меж тем как Немье не поднял и взгляда на пьяницу. - Все всему рады, просто мой друг слишком заботится обо мне, но, черт меня дери, он убил больше королевских прихвостней, чем все здесь вместе взятые! Никто этого не слышал, но мужчина тяжело вздохнул. Он не проронил в тот вечер более ни слова. Допив свое вино, под шум всеобщего веселья, Немезис вышел из трактира, оседлал свободного коня и удалился прочь, дальше на север.
1800 год, … «Liberté, égalité, fraternité, ou la mort!» Как славно было порой вспомнить все прошедшее. Все то, что свершилось за эти года. Но самое сердце трогали всегда недавние события. Больше двухсот лет назад это был Она. Зачем он сейчас вспомнил ее. Может потому что пламя свечи наводило мысли на образы именно этой эпохи, именно того времени, еще невинного, еще такого…простого. Да, тогда было не хуже и не лучше, однако – он знал к чему стремится, он знал кому дорогу и кто дорог ему, а сегодня… Подойдя к окну комнаты, снятой лишь на день и ночь в одном из придорожных гостевых дворов, мужчина взглянул на солнце, скрывающееся за горизонтом. Закат был кровавого цвета. За всю кровь, что еще прольется. Относительный мир в его недавней временной родине был делом времени. Прошло восемь лет, а он еще помнил глаза Стефана, его пыл, его уверенность в том, что он будет жить, что еще будет хвастаться перед младшими братьями своими победами, что дойдет до генерала, что сможет смотреть на Республику не просто из низины обычного винтика, а как главный механизм. Немезис грустно улыбнулся – невинный дурачок, конечно, где-то, в другой вселенной такое произошло, но сам молодой его товарищ, с которым он был дружен до того два года, еще когда мальчишка помог ему подняться из-под тела убитого врага, а затем проводил по гнилым артериям Парижа до границы города, его уже нет. Даже тела не осталось. Одежду стащили товарищи, плоть склевали вороны, кровь впиталась в землю. Нет, это не печаль и не тоска, ведь вся жизнь его – насилие, смерть и боль, скорее ностальгия, по тому, каким он был раньше. Ведь раньше и он был этим молодым пареньком, таким же Стефаном, наивным, доверчивым, решительным и одновременно робким, а еще смелым и безрассудным. Мужчина оглянулся и взглянул на небольшую пачку писем. Друзей здесь у него давно не было. Знакомых можно пересчитать по пальцам рук. Но эти письма стоили дорого, они не только обошлись недешево, внимание к ним будет уделено больше. Намного больше чем календарю на стене, остальной корреспонденции и глупому подсчету того, сколько лет прошло с той странной ночи. Спросите, впрочем, его смог ли бы он поступить по другому или сделал бы все так, как уже было свершено. Ответ простой – Немезис ничего бы не менял. Посмотреть достаточно на то, чему он был свидетелем. Проще, конечно же, было одному пережить все это, однако стоило первой пушке прогреметь на башке Тауэра и голове Карла, поднятой за волосы, показать свое лицо кровожадной толпе – не стоит лукавить, душа сжалась в тугой комок нервов. Тюдоры умерли вместе с Елизаветой, Стюарты поплатились одной лишь ошибкой, протекторат не имел в себе наследства для народа, слишком уставшего от смерти. Столько прошло, столько произошло. Глупо было надеяться, что она еще существует. Глупо было себя чувствовать живым – и тем не менее, он им был. Жестокая форма жизни, звериная, чудовищная, подчиняющаяся лишь своим собственным идеалам. Мужчина устало вздохнул, садясь за стол и вскрывая одно письмо за другим. Одно из Госкони, одно из Парижа – Республика дело времени, французы не привыкли к истинной демократии, а значит, вскоре, этим воспользуются. Королевство? Нет. Империя? Вполне возможно. Достаточно взглянуть на консулов, сменяющих друг друга и отличающихся лишь своими замашками тирании, у каждого она развита в различной степени. Он пробежал по строчкам глазами, быстро и не вчитываясь меж строк, другое волновало его – мужчина открыл письмо, исписанное на двух листах, с обоих сторон, все подробности, по крайней мере, те, какие могли для него узнать поверенные на это люди. Словно не веря своим глазам, Немезис отвел взгляд, перечитал последние сроки еще раз. Пальцы непроизвольно сжали в комок пергамент, прежде чем отбросить его к стене. Схватив верхнюю одежду и надевая ее на ходу, Немезис быстрым шагом спустился по лестнице и направился в конюшню. Обеспокоенный подобным поведением постояльца следом за ним семенил владелец гостиницы.
Element
Сообщений: 1961
Репутация:
25
Фото:
Отправлено: 21.09.11 18:42. Заголовок: Когда ты пережил не ..
Когда ты пережил не одну эпоху, то ты уже реже допускаешь ошибки, но даже в этом случаи, бывают и легкие исключения. Ты можешь думать, что люди не менялись, лишь их правители, но на деле сейчас перед вами не те беспомощные крестьяне, которые слушали своего Короля и делали то, что он скажет. Среди них было теперь больше бунтовщиков. Людьми движет какая то необузданная ярость и Морган это беспокоило. Ее беспокоило это все последние годы, из за чего собственно блондинка и уехала подальше от центра, ближе к деревушкам, где ярость еще не затронула обычных людей. Она долгое время, а если быть точным то с момента как на трон взошел Георг третий, помогала людям. В деревушки любили Морган, считали чуть ли не святой, а она в свою очередь оберегала этих несчастных людей, по вечерам вспоминая как она раньше оберегала всю страну находясь за стенами замка. Скучала ли девушка по тем временам, да, но она не скучала по замку. Ей хотелось, чтобы на троне сидел умный, благородный король или королева, но видимо не все выходит так, как хочется тебе. И хоть у наследницы были все права на корону, она не особо рвалась ее заполучить, лишь потому что весь королевский двор или точнее большая его половина, презирали Морган, считали еретичкой, но доказательств в этом таковых не было и только поэтому Король не мог казнить ее. Каждый раз вспоминая прошлое, девушке хотелось плакать, так как боль буквально разрывала ее изнутри. Ей хотелось кричать, хотелось умереть, но она осталась единственной в своем роду и поэтому не могла наложить на себя руки. Она осталась последней из знаменитого рода, и это явно вызывало у Короля опасность. – Леди? – Позвал ее Чарльз и блондинка вырвавшись из своих воспоминаний, посмотрела на него – Простите, я немного задумалась – С легкой улыбкой проговорила она дрожащими руками преподнося бокал с вином к губам – Что вы говорили? – Отпивая содержимое бокала она отвела взгляд от Грея и опять посмотрела в глубь толпы, где Морган словно увидела призрака. Это была рыжеволосая девочка в пышном золотом платье, весело смеясь и играя с лентами. Нет, это не могла быть Елизавета, она умерла много лет назад и Морган видимо еще никак не могла смириться с этой утратой. – Я говорил о том, что поданные Короля замышляют что то против вас, Леди. Вы знаете, что я полностью на вашей стороне, хотя вы мне и не доверяете, но будьте осторожны – Машинально сжав бокал она резко обратила внимание на Чарльза и на ее лице проявился страх. Неужели пророчество начинает сбываться и Морган лучше по хорошему уйти с этого приема, но нет, в этот момент к ним подошел Барон Лотен – Добрый вечер Граф Грей – Вежливо проговорил мужчина и посмотрел на блондинку – Миледи – Склонил он голову и девушка невольно поежилась от этого жеста. Все при дворе знали кто она такая, все знали что Графиня Маркс потомок Стюартов, Тюдоров и Брагансов. Лишь только по этой причине ее наверно боялись и не любили. Наверняка каждый в мыслях представлял себе как вонзит свой кинжал к ее сердце и заставит смотреть на улыбку победы. – Миледи, могу ли я вас пригласить на танец? – Проговорил Барон и Морган напугано посмотрела в глаза Чарльза, который словно говорил «Будьте осторожны», а после удалился оставляя наследницу наедине с шакалом. – Конечно, Барон Лотен – Она поставила свой бокал на край стола и протянула руку, почувствовав моментально крепкую хватку мужчины.
Танцуя под любимую музыку Короля, Морган не отрывисто смотрела в глаза своего напарника, который повторял тоже самое – До меня дошли слухи, что вы устраиваете заговор, Миледи – Проговорил он на ухо блондинки и она почувствовала как сердце начинает сжиматься где то внутри нее, прячась глубоко в пятках – Что за глупые слухи? – Слегка дрожащее и напугано проговорила она пытаясь придать своему виду полное спокойствие и безразличие – Не знаю - не знаю, я тоже искренне надеюсь, что это всего лишь слухи – Загадочно улыбаясь он покосился в сторону Короля и Морган заметила как тот кивнул, словно отдавая какой то приказ. Почувствовав как смерть начинает медленно приближаться к ней, девушка остановилась в танце – Прошу меня простить – Проговорила она склоняя голову и устремлено удаляясь прочь из зала. Минуя коридоры, девушка резко остановилась и прижалась спиной к каменной стене. Закрывая глаза она принялась переводить дыхание, чувствуя себя как мышь загнанная в угол – Нужно срочно найти Франсуа и сообщить ему о случившимся, а затем понять кто шпионит за всей моей перепиской – Подумала она как из угла появился Томас. Мужчина поспешно подошел к Морган и схватив ее за плечи, заставил вернуться в реальность – Леди Маркс – Позвал он ее и она плавно открыла свои глаза, пытаясь сфокусировать свой взгляд на старом и верном друге – Леди, вам следует покинуть замок. Я слышал, как Король отдал приказ найти вас и схватить – Впопыхах проговорило Томас выпуская Морган из своих рук – Томас, но.. – Она непонимающе покачала головой. Она действительно не могла понять, за то ее хотят поймать и что вообще хотят с ней сделать. Да, она вела переговоры с Францией за спиной Георга третьего, но она ничего плохого для страны не сделала, наоборот желала ее спасти от нападения тамошнего Короля. – Уходите моя Госпожа – Мужчина слегка подтолкнул девушку, дабы та наконец пришла в себя и поспешила удалиться – Но как же ты Томас? Они наверное поняли, что ты работаешь на меня – Она напугано посмотрела в родные и теплые глаза молодого человека и протянула к нему руку – Со мной все будет в порядке Госпожа, не волнуйтесь – Прочитав в его глазах уверенность Морган кивнула и подняв платье за подол, побежала прочь из замка. Сев на свою лошадь блондинка понеслась вперед, сквозь ночь и с каждым разом все дальше и дальше отдаляясь от замка. – Неужели меня предал Франсуа – Пронеслось в ее голове и потянув за полозья она приказала лошади остановится. Обернувшись через плечо, девушка печально посмотрела на замок, словно прощаясь с ним, и вновь устремилась в ночь, пока вскоре не добралась до своей деревни.
Открыв дверь в свое поместье Элемент устало прошла в гостиную где ее уже поджидал нежданный гость. – Вы очень быстро покинули прием, Миледи – Раздался голос из темноты и когда мужчина встал, то Маркс увидела как на его поясе сверкнула шпага. – Барон? Можно узнать, что вы здесь делаете? – Возмущенно проговорила девушка стараясь не отводить взгляд от темной фигуры – Миледи, как не прискорбно, но у меня разрешение на ваш арест – Он достал из за пазухи конверт с королевской печатью и протянул его Морган, которая тут же схватила конверт в руки и принялась разворачивать письмо, в котором действительно говорилось об аресте и переданы его причины – Обман, предательство короны. Еретичка? – Вслух проговорила она медленно подымая свой взгляд на мужчину – Я не понимаю, в чем я предала корону, в чем меня конкретно обвиняют? И почему я еретичка? – Ее голос слегка сорвался на крик, который был свойствен ей из за голубой крови. – Вам все сообщат на суде, а пока прошу отправиться со мной – Он лживо улыбнулся и протянул свою руку, чтобы ухватить Морган за кисть руки, но та резко дернулась в сторону и Барон лишь ухватился за воздух – Я никуда не поеду, пока мне не докажут мои обвинения! – В ее глазах свергнул огонь и внезапно в комнату ворвался сильный ветер сбивающий мужчину с ног. Он со злостью посмотрел на Морган и сделав выпад вперед схватил ее за руки и прижал к стене. – Вы последняя из рода Тюдоров, Миледи – Сквозь стиснутые зубы проговорил он гневно смотря в глаза своей жертве. Внезапно перед глазами начала появляться четкая картинка. Она напугано смотрела в глаза своего обидчика осознавая все серьезность ситуации и что если она сейчас отправится с ним, то ее завтра же казнят и не потому что она якобы предала корону или была еретичкой, а потому что… Глаза широко раскрылись и на них выступили слезы. Неужели все вот так закончится, и хотя ветер бушевавший в комнате был беспощадным, Морган не могла себе позволить убить этого человека. Убив его, она лишь еще больше нагонит на себя подозрения и будет уже обвиняться в убийстве королевского слуги. – Оставьте Ее Величество в покое! – Проговорил чей то посторонний голос и Элемент тут же обратила свой взор на появившегося гостя – это был Томас, тяжело дышавший и с гневом в глазах. Он держал руку на поясе, готовясь в любой момент вытащить свою шпагу и вонзить ее в Барона. – Я сказал, оставьте Ее Величество в покое – Медленно и с расстановкой проговорил Томас вызывая внутри Морган тепло и любовь к этому глупому мальчишке. Барон отпустил Морган позволяя ей спокойно вдохнуть полной грудью и повернулся к гостю наставляя на него свою шпагу – Сэр Томас, как же я раньше то не догадался.. Хотя какой уж там, вы же прекрасный актер и разыграли перед нами чудесный спектакль – Улыбка Лотена была скользкой и отвратительной, прям как у настоящего змея. Он вальяжно подошел к Томасу и его шпага уткнулась прямо в горло мужчины – Вы можете меня убить Барон Лотен, но вместо меня придут другие – Угрожающе проговорил Томас прямо смотря в лицо своего врага – Грядет буря, в которой вы окажитесь проигравшим – Барон взбесился и напряг руку держащую шпагу, готовясь сделать одно ловкое движение и перерезать предателю горло, как его тело ощутило жгучий холод, а затем боль. Пока мужчины разбирались между друг другом, Морган вытащила из комода кинжал и воткнула его в спину Лотена, прямо в позвоночник, два раза повернув его внутри и затем резко вытащив. Шпага из руки мужчины выпала, в его глазах застыл свет и он внимательно смотрел в глаза Томаса, а затем ноги подкосились и тот упал замертво. Томас ошарашено посмотрел на тело Барона, а затем поднял медленно взгляд на Морган держащую в руке окровавленный кинжал - Леди – Шепотом проговорил он пару раз моргнув и приходя в себя – Вы спасли мне жизнь – Он упал на одно колено и склонил свою голову перед Маркс. – Вы тоже пытались спасти меня Сэр Томас, ценой собственной жизни – Девушка поддела двумя пальцами мужчину за подбородок и улыбнулась ему – Но теперь вам опасно возвращаться в замок – Обреченно проговорила она отходя в сторону – А вам опасно находится здесь. – Мужчина резко встал с места и подошел к Морган – Я отвезу вас к своему дяде, он находится в Дадли – После этих слов пара собрала все необходимые вещи, запрягли повозку и этой же ночью оставили поместье Морган.
Ночной ветер хлестал по лицу сыростью и холодом. Прошедший всего несколько минут назад небольшой дождь лишь на время прибил дорожную пыль, которая теперь вновь поднималась в воздух от ударов копыт лошади по проложенной дороге. Местами ноги скакуна буквально утопали в грязи, подбрасывая затем позади себя целые куски почвы. Сапоги, полы сюртука наездника давно перепачканы, на лице же выступила испарина пота, а сама кожа побледнела. Легкие жадно ловили кислород, а взгляд был устремлен лишь вперед, на дорогу, за следующий поворот, за кроны деревьев мелькавших по бокам тракта. Кто-то мог бы сказать, что от заветной цели его отделяет лишь несколько миль, преодолеть кои не составляло особого времени и труда, но чем больше мы стремимся, чем больше торопимся, тем длиннее для нас кажется путь. Лошадь, тяжело хрипя, остановилась, когда всадник резко натянул поводья на себя и огляделся. Ничего практически в местности не изменилось, все тот же прилесок, вдалеке еще видны крыши деревенских домов, в редких окнах горит свет, фонарь над постоялым двором выглядит путеводной звездой для любого путника. Почему же он тогда остановился? Все дело было ни в местности, ни в природе, которая решила сегодня, как и тогда, много, много лет назад, показать свой характер, - все это служило лишь декорацией, прелюдией к происходящему. Цокнув языком всадник заставил лошадь шагом пройти вперед, чуть выше на холм, с которого открывался лучший обзор на то, что ему сначала показалось простым видением, обманом разгоряченного тревогой воображения. Его персона, сокрытая сумраком ночи, походила издалека на призрак. Призрак, наблюдавший затем, как ниже по тракту пронеслось несколько лошадей, а позади них открытая повозка, с наброшенным поверх снопом сена, чтобы смягчить жесткое днище. Пришпорив лошадь всадник направился следом, держась на расстоянии, словно бы случайный путешественник, заблудившийся в неизвестных ему землях и потому последовавший за единственной надеждой на ответы. В деревню Немезис въехал намного позже следовавших в поместье солдат. Сменив галоп на рысцу, лошадь тяжело дышала и готова была вот-вот упасть на землю, придавив не щадившего ее человека под собой, потому мужчина больше не подгонял несчастное животное, в любом случае, сердце подсказывало и билось в тревоге, что он опоздал, что уже ничего не сделаешь, если только не встать на пути у королевской стражи. Кого можно было молить о том, что Она в безопасности? Что во время сумела избежать ловушки, так бесхитростно расставленной на нее? Следуя по единственной и главной улице, проходившей меж домой, Немезис отсчитывал удары собственного сердца. Оно не билось так бешено и скоро уже давно, всегда казалось ему, что оно остановилось, что его нет, кто-то вынул этот орган из его груди или же заменил на камень. А сейчас – оно вновь жило, он жил, он чувствовал. Не ностальгия, время от времени затрагивающая его мысли, но тоска и печаль. На самом краю, он чуть не наехал на одного из крестьян, вышедших посмотреть на странную ночную процессию в красных мундирах. Человек поднял на него взгляд, в свете фонаря его лицо выглядело совсем старым и сморщенным, от нелегкой жизни, от прожитых лет, от увиденного и пережитого. Немезис остановил лошадь и посмотрел на человека. Тот ничего не сказал, только сделал шаг в сторону, однако сам мужчина будто почувствовал укор в его взгляде, немое обвинение. Может, это ему показалось, а может порой люди гораздо догадливее, чем мы себе представляем. Ответа на подобный вопрос нам знать не дано.
Королева Бесс, последняя из династии Тюдоров, умерла в 1603 году, двадцать четвертого марта по новому стилю. Своей кончиной она своеобразно перечеркнула все, что и сама же делала, но, прежде всего, она перечеркнула то, что одни из многих любят называть роскошью, богатством и красотой двора. Да, были короли и после, были и королевы, но всего полстолетия отделяло одно событие от другого – всего полстолетия отделило кончину королевы, которую затем назовут Великой, от начала волнений, приведших страну сначала к испепелению, а затем к воскрешению, подобно фениксу. Смерть расставляет вообще все точки над i. Для большинства людей. Для него же ничего подобного не случилось. Причин тому было множество, но главное всегда оставалось то, что он выбрал за Нее, хотя прекрасно понимал, насколько прав в своей настойчивости и принятом решении. Возьми он ее с собой и что тогда? Нет, Елизавета не из тех женщин была, что просто так сдаются, пусть она любила Морган, Немезиса она возненавидела бы с первого слова пришедшей ко трону новости. Печальной и неминуемой. И тогда началась бы охота, сначала расчетливая и медленная, затем бешенная гонка на загнанного зверя, укравшего одно из самых драгоценных у правительницы. И потому один из них должен был сделать этот выбор. Один из них должен был решить за обоих, взять вину на себя, стать тем проклятым, что подобно Каину открыл новую веху в истории человечества. Само собой на эти лавры отвергнутого сына Адама, он не претендовал, просто истории были похожи. Разница заключалась в интерпретации событий и составляющих притчи – жизнь так и осталась жизнью, смерть – смертью, а вместо убийства живого создания произошло убийство судьбы – более тяжкое преступление, как не судите. Тем не менее, просто так забыть, вычеркнуть из памяти, подвергнуть Ее образ тлению, он не смог. При Елизавете, он не подходил близко ни ко двору, ни даже к стране, которая могла бы считаться его домом (сомнения, ужасные сомнения в собственном наследии и собственном происхождении, что может быть ужаснее). События, которые происходили вне пределов Королевства, были разнообразны, они отвлекали, привлекали, заставляли задуматься и приглашали стать свидетелем переделки мира не Богом, а самим человеком. И всего несколько строчек, несколько писем, несколько обрывочных вестей о том, где Она, с кем Она, и что же стало с ней, оставшейся одной после смерти кузины, сначала на растерзание шотландскому королю, затем парламенту. Постоянные скитания должны были когда-то завершиться, не так скоро, правда, хотя ни раз и ни два он возвращался в Лондон, он наблюдал, он разыскивал. Подобно же видению Беатриче перед поэтом Возрождения, Она все время ускользала. Ее образ блек с каждым годом. С ужасом он начала понимать, что забывает ее лицо, ее голос, забывает, как ее руки касались его лица, а губы шептали имя.
Двери в поместье были распахнуты настежь, держась на петлях едва-едва, словно кто-то не церемонился, входя в чужие владения. На паркетном полу были видны следы от заляпанных дорожной грязью и землей сапог. Мебель была перевернута, шторы и занавеси между проходов сорваны, одно из зеркал в коридоре было нарочито разбито – явно в сердцах и гневе от упущенной возможности. Шаги вошедшего мужчины эхом раздавались по комнатам, в которые он входил и оглядывался. Если бы они ее нашли здесь, если бы она не успела скрыться, был бы меньший беспорядок, его бы не было вовсе, поскольку Морган всегда вела себя как достойная наследница голубых кровей. Если уж ты проиграл и зажат в угол – не позволяй врагу видеть поражение и страх в твоих глазах. Мужчина огляделся и ступил на лестницу, ведущую на второй этаж. Во всем доме царила гнетущая пустота – ни хозяев, ни прислуги, ни оставленных дежурить солдат. Все события последних дней, и до, и после, будут происходить в спешке. Ведь, чем быстрее свершится самоназванный суд, тем лучше будет для монархии, тем лучше будет для того, кто сейчас вольготно устроился на троне и воспитывает лишь наследника себе на скорую замену. Немезис слегка толкнул дверь в спальню, дверь угрожающе заскрипела, затем раздался щелчок. Мужчина сделал во время шаг назад, чтобы лишь глазами пронаблюдать, как дерево со страшным грохотом упало на пол, поднимая в воздух клубы дорожной пыли, принесенной сюда на красных мундирах. Хозяйскую спальню, более того – спальню дамы не пощадили, как и остальные комнаты поместья. Кровать была выпотрошена, за невозможностью быть перевернутой, туалетный столик разломан на куски, в воздухе еще летали перья подушек, чувствовалась смесь множества ароматов, что сейчас были пролиты из разбитых вдребезги флакончиков. Мужчина подошел к столику. Зеркало сорвали и кинули о стену. Видимо солдатам позволили веселиться и делать все, что душе угодно, а они только и рады этому. Немезис почувствовал, как внутри все сжалось в тугой комок нервов, замедленный механизм гнева, затаенного на осквернителей Ее убежища. Пальцами проведя по мокрой от духов поверхности туалетного столика, он тяжело выдохнул. Ее здесь не было, когда они пришли. Но, тогда, где она? Кто мог ее увести? Кто ей помог? Память стала лихорадочно перебирать все, что было вычитано в многочисленных письмах. Вариантов было не так много. Но они были, а времени проверять все из них не было. Ни одного плюса, минусы и он в проигрыше. Ведь сейчас ей удалось скрыться, в следующий же раз король не будет столь медлителен. Он поймает ее и тогда… Мужчина резко обернулся на шум, который раздался за углом некогда бывшей двери. Там кто-то стоял. Кто-то наблюдал за ним. Выжидал. Если это один из мундиров, то он умрет не сразу. Немезис медленно развернулся и как можно тише подошел к стене у прохода в коридор. До слуха донеслось сбивчивое дыхание. Так мог дышать только человек перепуганный до полусмерти, когда ты думаешь будто не издаешь ни единого звука и, одновременно с этим, тебя можно услышать в другой галактике. Резко сделав шаг вперед и вытянув руку, мужчина схватил кого-то за плечо и приставил спиной к стене с силой. Это была девушка, служанка, даже девочка еще, на вид от силы лет пятнадцать-шестнадцать, темные волосы спутанными локонами выбивались из-под чепца, расширенные от ужаса глаза смотрели на человека перед собой, а губы начали что-то лепетать шепотом. - Где она? – смотря ей в глаза, спросил ровным холодным голосом Немезис. Девушка что-то залепетала невразумительное. - Отвечай! – не церемонясь, он толкнул ее о стену, не слишком сильно, чтобы совсем не убить бедняжку. - Сэр…с-с-сэр, пожалуйста, я ничего не знаю, я просто…просто на кухне помогаю, - со слезами взмолилась девчонка. - Ты видела с кем ушла хозяйка? – он чувствовал как еще немного и ярость выльется на девочку. Порой для него не было разницы между тем, кого убить. И что самое ужасное, даже угрызений совести и осознания совершенного, он не ощущал. – Отвечай! Девчонка дрожала как лист на ветру, тем не менее, губы начали что-то шептать. Конечно, такая юная, такая любопытная, наверняка, когда хозяйки не было дома ей позволяли пройти по поместью, а она воображала себя на месте Маркс. Глупые девичьи мечты. - Я только…только… - Ты… что только?! - Я только видела, как хозяйка уезжала. В экипаже. С с-сэром…с с-с-с-сэром Томасом. - Куда они направились? Девочка покачала головой, заливаясь слезами еще больше. Нет, она не знала. - Ты сказала тоже самое солдатам? – минуту подумав, спросил Немезис. - Нет.. нет… они… они не видели меня, я была на…на кухне. Они только забрали матушку и еще несколько слуг. Клянусь, ни-ни-ничего им не говорила. Пожалуйста, - она зарыдала. Мужчина разжал руку на плече служанки, и та, пользуясь моментом, тотчас ринулась к коридору, к спасительной свободе. Немезис еще какое-то время стоял в полном одиночестве в бывших покоях своей возлюбленной. Затем резко развернувшись он направился к выходу. Можно было последовать в любом из направлений за недавно промчавшейся каретой, а можно было ждать, когда его прекрасная Беатриче сама даст о себе знать. Ведь солдаты, как гончие преследующие лису, не сдадутся, пока не найдут, поймают и приведут к своему хозяину.
Element
Сообщений: 1980
Репутация:
25
Фото:
Отправлено: 26.09.11 01:19. Заголовок: Когда мы уезжаем от ..
Когда мы уезжаем от дома, то чувствуем внутри какую то пустоту, словно нашу жизнь вырывает огромным куском из сердца. Мы чувствуем тоску, на нас набегают воспоминания, а по щекам едва ли не идут слезы. Морган знала, что она больше никогда не увидит свой дом, что сегодняшняя ночь была последней ночью проведенной в привычных и родных стенах поместья. В последний раз она оглянулась назад, ощущая, как по лицу бьет ветер, а рядом сидящий Томас подгоняет поводьями двух коней. – Не печальтесь моя госпожа – Проговорил мужчина увидим как блондинка утерла пару слезинок с щеки – Конечно Томас – Сдавленно проговорила она пытаясь выдавить из себя улыбку, что было весьма трудно. Ведь то поместье это все, что было у Элемент. Ее семья давно мертва, она осталась на свете в полном одиночестве, без крова, без денег, без всего, что могло бы ей помочь выжить. – Неужели все так и закончится, Господи? – Подумала она, сама того не осознавая, как веки начали тяжелить, и вскоре девушка уснула на плече своего слуги и друга.
Ближе к полудню повозка остановилась напротив небольшого замка. – Мы на месте, моя Королева – Добродушно проговорил молодой человек и улыбнулся краем губ – Теперь вы в безопасности – Морган улыбнулась ему на эти слова и вступив на слегка влажную землю, осмотрелась вокруг. Здесь было тихо, к дому примыкала небольшая пристройка, явно служившая неким сараем или стойлом для лошадей. На встречу им, вдалеке, появился пожилой мужчина упирающийся на трость. – Томас – это ты? – Крикнул хриплый голос мужчины и тот прихрамывая направился к паре – Да отец, со мной Ее Величество – Отец и сын встретились и обнялись. Наблюдая за ними, Маркс почувствовала как сердце начинало обливаться кровью, ведь если королевская стража узнает где она скрывается, то этим двум милым людям будет очень худо. Их посчитают соучастниками, предателями. Казнят. – Что ты сказал, Ее Величество? – Переспросил старик внимательно смотря сыну в глаза, а затем переводя взгляд на Морган стоявшую позади – Мое почтение Барон Уильям – Проговорила она склоняя голову и через пару минут, когда старик подошел ближе и всмотрелся в ее лицо, она подняла взгляд – Ваш сын спас мне жизнь – Спокойно ответила она видя как лицо старика начинает меняться – Господи помилуй, Вы же из рода Тюдоров – Он моментально уронил трость и упал ниц, что вызвало в Морган легкую неловкость. Она посмотрела на Томаса, затем на его отца и присела рядом, беря обеими руками старика за плечи – Не стоит Барон – Ласково улыбнулась она заглядывая в глаза пожилому человеку – Отец, я прошу у тебя разрешение спрятать Госпожу в твоем замке – Томас опустился на одно колено помогая своему отцу привстать и с надеждой посмотрел в его глаза – Конечно, конечно – Заторопился старик беря в руку трость поданную Морган и повел обоих внутрь здания.
До вечера девушка не вылезала из покоев, которые ей так любезно выделил хозяин этого замечательно и гостеприимного дома. Она сидела на кровати и смотрела в камин в котором игриво потрескивали дрова. – Мне нужно что то предпринять. Я не могу позволить Томасу и его отцу отдать за меня жизни – Думала она грустно вздыхая и подымаясь с постели. Измеряя комнату своими шагами девушка почему то вспомнила своего «бывшего» возлюбленного, которого видела в последний раз той роковой ночью, когда он покинул ее, пытаясь якобы спасти, но спас ли? Может было бы лучше ему забрать ее, тогда бы она сейчас не скрывалась здесь, от короля и его верных псов?! В дверь раздался стук и после разрешения в комнате показалась молодая служанка, лет восемнадцати не больше. Она мило улыбнулась гостье и объявила, что пора к столу. – Спасибо, я скоро буду – Ответила Маркс и служанка вышла из комнаты закрывая за собой дверь. – Хорошо, утром что нибудь придумаю – Проговорила она сама себе выходя из покоев и направляясь в обеденный зал, где уже сидели Томас и его отец. Сев напротив своего друга, девушка поблагодарила Уильяма за гостеприимство и взяла в руку вилку, хотя чувства аппетита не было вовсе. – Госпожа Морган, скажите, почему за вами направили стражу? Вы уж простите мое любопытство, просто я до сих пор не могу поверить, что в моем доме сама Королева – Проговорил старик отпивая из своего бокала вино и пристально, но при этом с теплотой в глазах, смотрел на рядом сидящую блондинку – Ничего страшного Барон, я понимаю – Проговорила она поднимая на него свой взгляд – Меня обвиняют в предательстве, в котором я в прочем даже не виновна и назвали еретичкой, коей тоже не являюсь – Пожала она плечами беря свой бокал с вином и делая пару глотков – Все дело в том отец, что именно Госпожа законная наследница и Король Георг счел ее опасной, вот и наговорил на нее эти преступления – Перебил Томас, который явно был чересчур возбужден всей этой ситуации – Король Георг? Неожиданно – неожиданно – Задумчиво ответил Уильям устремляя свой взгляд куда то в пустоту, но буквально через пару минут вновь вернул его к Морган – Что же, раз дело касается таких абсурдных мотиваций Короля, то оставайтесь дорогая в моем доме столько, сколько вам нужно – Закончил старик и поблагодарив его Элемент принялась за трапезу.
Тем временем в замок вернулась одна часть стражи, которая сразу же направилась к Королю, и рассказали свой доклад. – Как? Она сбежала? – Возмутился мужчина подымаясь с трона и гневно смотря на своих подданных - Ваше Величество, я полагаю что она скрылась с Сэром Томасом, так как мы его нигде не можем найти. – Проговорил Себастьян Уайт – лучший друг Короля и лучший воин во всей Англии. На его счету было множество побед в турнирах, он не один раз сражался за страну и был таким же гнусным и подлым как Барон Лотен. – И что вы тогда делаете здесь? Найдите и отправите сразу же в Тауэр. – Разгневанный Король прошел мимо своих подданных и скрылся за дверь. – И что теперь нам делать, где искать их? – Проговорил Седрик глядя на Себастьяна – Ну если мои подсчеты верны, то Томас повез еретичку и преступницу к своему отцу в Дадли – С этими словами стража во главе с Уайтом вышли из тронного зала и словно стая коршунов, не видящих вокруг себя никого, запрягли лошадей и направились в направление замка отца Томаса.
Проснулась Морган от шума доносящегося снизу. Она широко раскрыла свои глаза и рывком приподнялась на постели. Закусив нижнюю губу девушка услышала крик Себастьяна, и внутри проснулась неописуемая ярость. Ей хотелось встать и убить этих тварей, но она знала, что тем самым может подставить под удар эту милую семью. Тихо и бесшумно поднявшись с кровати, Морган накинула на плечи халат и подошла к двери, прижимаясь к ней ухом. – Оставьте моего отца в покое! Он ни в чем невиновен – Послышался крик Томаса и Маркс испугавшись, прижала обе руки к груди – Я привела в этот дом беду – Пролепетала она собирая дрожащими руками волосы. Одна из служанок сидевшая возле двери моментально метнулась в комнату Маркс, когда стража показалась на лестнице – Госпожа, они идут за вами… Вам… Вам надо спрятаться – Обеспокоено проговорила та самая, восемнадцатилетняя девушка. Она подошла к Элемент и умоляюще взглянула той в глаза, но вместо обреченности она увидела во взгляде Морган решительность и хладнокровие. – Госпожа? – Вопросительно вскинув бровью она опустила взгляд блондинке на руки и увидела, как та сдерживала в руке небольшой конверт. До момента пока стража поднималась и пока служанка еще не влетела в покои, наследница написала небольшое письмо и почему то адресовала его никому иному, как Немезису. Сердце подсказывало, что он жив и что рано или поздно встретит на своем пути либо эту служанку, либо Уильяма или его сына. Кто знает. – Передай это письмо, как встретишь на своем пути высокого мужчину с цветом волос, темно-рыжим, почти багровым – Дрожащее сказала Морган вручая в руки служанки письмо и обойдя ее, она приготовилась к тому, что сейчас ворвется в покои. Так оно и вышло, пять стражников выбив дверь оказались в комнате и тут же не мешкая схватили Морган при этом отталкивая служанку в сторону. Вслед за ними последовал Себастьян с отвратительной ухмылкой на лице – Вот мы и встретились Леди Морган – Хищно, как ворон, проговорил он подходя ближе и поддевая двумя пальцами девушку за подбородок. – Мало того вас обвинили в предательстве, то что вы ярая сторонница еретиков, так еще теперь на ваших плечах убийство Барона Лотена – Ухмыляясь он небрежно схватил наследницу за подбородок и рывком отпустил его. – Уводите ее в Тауэр и сэра Томаса с его отцом, а эту развалину сожгите – Он направился к выходу и вслед за ним направились тут же стражники, Морган в последний раз взглянула напуганную, сидящую на полу служанку.
Собравшись с силами, молодая девушка буквально через час выбежала из дома через черный ход и оседлав одного коня ушла в сторону, наблюдая как королевская стража сжигают поместье. Она крепко прижала к себе письмо Морган и направилась куда то вдаль, в надежде что судьба будет благосклонна и она найдет того, кому адресован этот конверт. Ближе к ночи, обессилив, девушка отчаялась что найдет некого Немезиса именно сегодня и уже думая свернуть к ближайшей деревушке, где она бы могла попросить себе ночлег, она увидела в доли одинокого всадника. Остановив коня брюнетка прищурилась пытаясь увидеть наездника и робко подогнав коня ближе, она распознала в нем мужчину, но из за темноты не могла увидеть цвета волос – Простите сэр – Хрупким и детским голоском проговорила она слезая с лошади и нерешительно подходя ближе – Вы не подскажите… Точнее вы не видели… В общем я разыскиваю некого мужчину: высокий, с темно-рыжими волосами и голубыми глазами. Его зовут сэр Немезис – Она склонила голову и прикрыла глаза крепко сжимая в руках белый конверт. От своего старого друга, который всегда знал все и про всех, она узнала, что некий человек по такому описанию прибыл в Англию и что его видели некоторые жители в деревне, откуда приехал Сэр Томас и Ее Величество. Конечно было глупо задавать с ее стороны такие вопросы каждому встречному, но время шло и казнь последней из великого рода будет на рассвете, что уже пугало юную особу. Она неуверенно подняла свой взгляд и посмотрела на наездника.
Holocaust
Сообщений: 1628
Репутация:
35
Фото:
Отправлено: 01.10.11 12:13. Заголовок: Что имеем - не храни..
Что имеем - не храним, потерявшим – плачем. Примерно такая поговорка возникает в уме, стоит вспомнить, что именно Он потерял. Но он сделал это по собственной воле, по собственному желанию, вопреки всем чувствам и порывам страсти, бушевавшем в душе, которая уже начиная с того времени более не знала никакого другого чувства помимо ненависти. Стоит ли тогда перефразировать всем известную фразу и сказать – что имеем – от того отрекаемся, теряем - жалеем об этом. Именно жалеем. Как бы он себя не убеждал, какие бы доводы рассудка не приводил, какие бы оправдания не отыскивал, временами, вместе с твердой уверенностью в принятом пути одиночки и изгоя мира, нелюбимого никем и не любившего никого, к нему приходили и сожаления. Неужели вместе со своим умом и силой, неужели вместе со всеми чувствами, что Она пробуждала в его сердце, он не смог бы встать на ее защиту, не смог бы поддержать в трудную годину, покуда не умрет либо королева, либо идея об Их предательстве? Разве сложно было бы ему, все время оберегать Ее, все время следить, чтобы она ни в чем не нуждалась, чтобы ни на секунду не обернулась назад и опустив взор не кляла его за то, что именно Он причинил ей такую большую и болезненную рану, не могущую зарасти, зарубцеваться подобно всем другим. Ведь в наших жизнях есть такие, некие аспекты, кои мы никогда не сможем изменить, даже верни нас во времени, даже если очень сильно будем стараться. Тогда в чем разница его ответственности фактической и предполагаемой? И так, и иначе, он бы чувствовал себя еще большим чудовищем. Он привык быть зверем, привык быть ужасом в глазах и мыслях других, привык наводить на других отвращение и трепет, желание забиться в самый дальний угол и не выходить оттуда, покуда страшный монстр не покинет внутренние казематы сознания. Эта привычка настолько укоренилась, что он уже не обращал внимание порой на происходящее вокруг, на перешептки, домыслы, слухи. Он давно потерял свое имя, доброе и честное. Для всех – его род просто не существовал. Не было ни отца, ни матери, которую Немезис не помнил, даже обрывочных воспоминаний о женщине, что его породила на этот света и ушла, обрекая на страдания, подле спятившего под старость лет второго родителя, ничего не было. А кто помнил его? Может несколько дней, после всего случившегося о нем еще ходили толки. Но память человеческая очень изобретательна и избирательна, не было более нужды и смысла говорить о человеке, фактически ставшим трупом. Где он и что с ним? Никого это не волновало. А потому история стерла любое воспоминание, любое упоминание о нем. Это была даже не пыль, поскольку смахнув ее с толстого фолианта его слишком длинной и ненормально продолжительной жизни, вы бы обнаружили пустые страницы и кожу обложки, будто кто-то разыграл с вами злую шутку или же предложил самим написать историю. Не обязательно о том, кому принадлежала эта книга жизни, быть может, о вас самих. Менее увлекательная, более короткая, более счастливая. Вы просто не понимаете всего своего счастья, счастья в ограниченности пути, в ее конечной точке. Принимаете как рок, бедствия, но, на самом деле, это благо. Это есть суть истинного бессмертия. А не то, что как все думают, не имеет ни начала, ни конца. Каковым было Его существование. Разве это вас не пугает? Он привык быть чудовищем для кого угодно, но только не для нее. Он просто хотел бы стать для Нее призраком прошлого. Давно умершим, погребенным в неизвестной земле, скормленный червям, растворенным во времени. Он помнил Ее, он продолжал ее любить, но не хотел, чтобы Она помнила. Не хотел, чтобы Она думала о нем. В последний раз оглянувшись на разграбленное, разоренное поместье, Немезис пришпорил лошадь. Он никуда не торопился. Мысли медленно перетекали одна в другую, порождая то образы, впервые в жизни, порождающие страх в нем, то такие, на кои надеяться было трудно. Она сбежала. Она вырвалась из ловушки. Но надолго ли? Насколько далеко она сможет убежать, как долго сможет скрываться, до того мига, пока солдаты короля не вломятся в ее очередное убежище и силой не уведут за собой, смеясь и подталкивая в спину, свято веря, что совершают дело правое, а если и не веря, то точно осознавая насколько лучше им будет выполнить порученный приказ и затем стать героями. Быть может, их имена занесут в историю. Они прославят свой род и свои семьи и будут зваться теми, кто пленил предательницу трона и заговорщицу, они будут запомнены людьми как те, кто уберег страну от хаоса и разрушения, ведь еще слишком свежи были воспоминания о резвее Кромвеля, когда светлые и высокие идеи равенства и толерантности были втоптаны в грязь вперемешку с кровью, когда страна потеряла гораздо больше, чем на любой из всех известных войн. Страшные года. Естественно, никто не хотел возращения подобного времени. Следовательно, король не так уж не прав. Следовательно, даже невиновность, так называемой, заговорщицы может быть оспорена. Сомневаться не приходилось. А еще – будут хлеба и зрелища. Почему-то он не сомневался ни на миг, что Георг не станет все делать тихо и быстро. Прошли времена яда и кинжала, настали времена пышных театральных действий. Голову с плеч и поднимите за волосы, чтобы народ возликовал, чтобы упился страданиями мимолетными именно этого человека и забыл на миг о страданиях собственных, будто жалкое положение других порождает в нас отвратительное чувство собственного превосходства, какими бы низкими существами мы не были в этой цепочке общества. Как сейчас, перед его глазами вырисовывались десятки подобных картин. Да, как уже было сказано, прошло то время, когда один великий государь, заманив две семьи в поместье, с легкостью расправился с ними, приказав личной охране перерезать горло каждому. Прошло то время, когда вас могли пригласить с явно дружественными намерениями на сытный обед и бокал сибирской язвы. Сегодня миром правил театр – ведь именно так, и не как иначе, можно было описать все то, что происходило на площадях. Возможно, в будущем они не будут навевать подобные воспоминания, однако сейчас – если вы видели площадь, полупустую и никогда не заполненную людьми, по краям которой находилось лишь несколько лавок, да и те закрыты, будьте уверенны, почти в самом центре, в сердце этого места, земля пропитана слезами и кровью настолько, что стоит лишь носком ботинка отскоблить немного почвы и увидеть как ямка заполниться мутной жидкостью с отвратительным запахом разложения. Вы не прогадаете, поскольку через несколько дней установят эшафот. Черный. Бездушный. Отсыревшее дерево, которого кажется вот-вот развалиться под грозным шагом палача. Его поступь будет медленной, будто бы обнадеживающий преступника, что до последнего будет ждать отсрочки или помилования. Конечно, такого не случится. Скорее Апокалипсис свершиться, скорее с неба начнет идти огненный дождь и адова бездна раскроется перед взорами очевидцев, дабы их же потом и поглотить в бездну страданий и вечного мученичества. Все это обман. Дерево, лишь на вид будет казаться хлипким и непрочным. Оно будет скрипеть. Стонать. Двое помощников притащат корзину, а далее – как в прежние времена, свершиться мнимое правосудие. Росчерк лезвия и бездушная машина для убийств пойдет вход. Ведь в эшафоте, когда он воздвигнут и стоит перед вами, есть что-то от галлюцинации. До тех пор, пока вы не видели гильотину своими глазами, вы можете более или менее равнодушно относиться к смертной казни, можете не высказывать своего мнения, можете говорить и "да" и "нет", но если вам пришлось увидеть ее - потрясение слишком глубоко, и вы должны окончательно решить: против нее вы или за нее. Одни восхищаются ею, как де Местр; другие, подобно Беккарии, проклинают ее. Гильотина - это сгусток закона, имя ее - vindicta, она сама не нейтральна и не позволяет оставаться нейтральным вам. Увидев ее, человек содрогается, он испытывает самое непостижимое из всех чувств. Каждая социальная проблема ставит перед ножом гильотины свой знак вопроса. Эшафот-это видение. Эшафот - не помост, эшафот - не машина, эшафот - не бездушный механизм, сделанный из дерева, железа и канатов. Кажется, что это живое существо, обладающее непонятной зловещей инициативой- можно подумать, что этот помост видит, что эта машина слышит, что этот механизм понимает, что это дерево, это железо и эти канаты обладают волей. Душе, охваченной смертельным ужасом при виде эшафота, он представляется грозным и сознательным участником того, что делает. Эшафот - это сообщник палача. Он пожирает человека, ест его плоть, пьет его кровь Эшафот - это чудовище, созданное судьей и плотником, это призрак, который живет какой-то страшной жизнью, порождаемой бесчисленными смертями его жертв. Лишь короли и королевы удостоятся быть умерщвленными с душой, так сказать, с мастерством и искусством палача, мечом, со сверкающим лезвием, с посеребренной рукоятью, рассекающим воздух на молекулы перед финалом. Но до этого – преступник будет пребывать в царстве страха и немого ожидания чуда. Не спасения. Скорейшего избавления. Избавления от кошмарного сна, от иллюзорного эффекта пребывания в чистилище. Он будто очнулся от страшного сна. Лошадь медленно брела по протоптанному тракту в сторону деревни, где Немезис планировал сменить ее и отправится в Лондон. Именно там и нигде иначе, если на то будет воля короля, а она именно таковой и будет, Ее попытаются прилюдно оскорбить, уничтожить, сначала морально, затем физически, стереть из памяти народа, стереть из истории, как ненужную помеху, как единственное препятствие к тому, чтобы укрепится на троне еще дольше. Предрассветный сумрак, словно обманчиво, погружал все и всех в некое спокойствие, умиротворение. Природа насмехалась над душой всадника, который обреченно смотрел в сторону горизонта и ждал первых лучшей солнца. Он будто бы боялся их. Что-то предательское, что-то постыдное словно говорило о том, что с первыми лучами дневного светила закончится чья-то жизнь, с первыми лучами – все решится, в его судьбе, в Ее жизни. С первыми лучами солнца их история сможет, наконец, обрести достойный финал. Для всех. Только не для него самого. В постыдной трусости, Немезис осознал, что впервые за все свое долгое существование, он не знает что делать. Были деньги. Были сомнительные связи. Возможно, ему удастся, вклиниться в толпу и наблюдать, как единственная любовь, единственное светлое, что было в его судьбе, погибает от рук беспристрастного палача, просто исполняющего свой долг и не задумывающегося о том, кого он казнит. Не у королей есть это право, а именно у исполнителей. Король или королева всегда пристрастны, они могут отменить решение. А решение лезвия Смерти не отменить никому. Мужчина натянул поводья и остановил коня, все больше всматриваясь в сторону горизонта, от которой по земле отделилась точка. Она быстро приближалась и уже за несколько метров можно было разглядеть растрепанные волосы, взметающиеся в воздух одежды и раскрасневшееся лицо молодой девушки. Она поравнялась с ним и, даже не думая, чтобы отдышаться, выпалила: - Вы не подскажите… Точнее вы не видели… В общем я разыскиваю некого мужчину: высокий, с темно-рыжими волосами и голубыми глазами, - в еще накрывшей мир ночной мгле, девушка с трудом бы могла различить черты лица встреченного ею всадника. К тому же, на ее глаза упала прядь волос, и мужчина готов был поклясться, что слышит, как бешено бьется ее сердце. Но верить в совпадение, он отказывался, пока не услышал собственное имя. Тем не менее, некая осторожность все же проскользнула в его ответе. В этой стране он не мог доверять никому. И даже поручения и агентов нанимал от другого имени. Ведь столь необычное имя его самого… могло навести кого-то на подозрения. - Давно не слышал этого имени, - мужчина спешился и подошел с служанке, которая опустила взор и прижимала к груди белый конверт. – Я знаком с ним, - он положил ладонь на ее плечо. Под его рукой девушка заметно расслабилась и подняла глаза. Простой жест, простое прикосновение, означающее, что она почти была у цели, что, как минимум, нашла союзника и ей повезло не попасться в руки какому-то проходимцу, или того хуже королевской страже. – По его поручению, я прибыл в поместье Маркс, но… никого там не обнаружил. Что случилось? Где твоя госпожа и что это за конверт? Служанка посмотрела на конверт в своих руках, затем опять обратила взор к мужчине. - Это очень срочно. Госпожу схватили королевские гвардейцы, она велела передать это письмо сэру Немезису, - выпалила, еще задыхаясь, девушка. – Сэр, прошу вас, помогите мне найти его! Это очень срочно! Они же ее убьют! - Успокойся, - мужчина подвел служанку к лошади. – Идем в деревню. Там ты мне все расскажешь, а письмо, - он на минуту замолчал, - письмо я смогу ему передать. Возможно, еще не поздно спасти твою госпожу. Он усадил девушку на лошадь, после чего подвел рядом свою. Уже в деревне остановившись у постоялого двора их застали первые лучи восходящего солнца. Которые осветили лицо служанки, еще не могущей отдышаться и перевести дух от волнения. И которые дали лучше девушке разглядеть лицо встреченного так удачно ею господина. В солнечных бликах его волосы казались чуть темнее, чем были на самом деле, однако проглядывалась едва заметная рыжина. Светлые же глаза казалось меняли цвет, становясь то голубыми, то серо-зелеными.
Element
Сообщений: 1990
Репутация:
25
Фото:
Отправлено: 03.10.11 21:16. Заголовок: Что для вас смерть? ..
Что для вас смерть? Когда вы знаете что, она вот-вот уже придет, что ее дыхание скоро окутает все ваше тело пронзительным холодом, а затем вы погрузитесь в темноту? Для каждого в принципе понятие смерти разное, сколько людей столько и мнений. Кто то считает смерть это началом конца, а кто то наоборот. Кто то считает ее губительницей, а кто то освободительницей. Морган была поймана, но скорее по собственному желанию еже ли случайно. Она бы могла и дальше скрываться, могла бы дождаться пока правление Георга сойдет на нет, но не в ее духе бежать. Она взвесила все за и против и с достоинством была готова принять участь, которая ждала любого предателя, но была ли она на самом деле этим предателем? Что она сделала такого, что Король возненавидел последнюю из рода великих королей и королев? Скорее именно это она и сделала, то что являлась прямым потомком великих, которые собственно говоря привели Англию к процветанию и закрепили за собой звание великой страны. А что сделал Георг для своего народа? Что он сделал для процветания Англии? Войны, вечное разделение на два лагеря, когда каждая вторая страна готова была кинуться в бой с англичанами и уничтожить их? Он ничего не сделал, по крайне мере пока и поэтому то Маркс принялась действовать за его спиной. Она старалась идти по той извилистой дорожке, по которой шла Елизавета, Анна, Генрих и даже отчасти Мэри. Морган хотела сохранить все то, что сделали ее близкие, она была готова пойти на любые жертвы, даже собственные. И то, что она вела переговоры с Францией или Испанией, иногда даже обращаясь к Германии – это не значило что блондинка предательница. Она просто делала то, что считала необходимым. Ведь зачем устраивать войну, когда можно все решить мирным путем, путем переговоров. Была ли девушка еретичкой? Нет, она была просто со своей верой, она жила так, как ее учили близкие, и то что Георг воспринял ее веру как измена, тропа еретика, то это собственно говоря его проблемы, а не проблемы Морган. А то, что она родилась в роду Тюдоров и имела прямые корни к Стюартам и Брагансам, не делало ее преступницей. Она была не виновата в том, что обладала такой силой, которую воспринял Георг как посланием Дьявола. Напротив, в свое время Маркс многого полезного сделала исходя из своих сил, даже тогда когда Карл второй боялся этого, он принял Морган обратно во двор королевства и со временем даже обращался за помощью к племяннице, дабы победить в исходе каких то войн. Блондинка была словно святой Англии, ее оберегом, защитником, но это видели только обычные крестьяне, Георг же считал ее своим врагом.
Поздний вечер, Георг сидел в своем кабинете и рассматривал какие то документы, предоставленные ему Графом Локвуд. Свеча слегка дрогнула, когда в комнату вошел Себастьян и объявил о заключении Морган. – Она в Тауэре, мой Король, но… - Запнулся мужчина опуская голову и своим змеином взглядом словно прожигал пол. – Что но? – Проговорил Король подымаясь со своего места держа в руках какие то бумаги – Что но Себастьян? – Голос Георга слегка повысился, стал требовательным и опасным, что вселяло бы в любого мирного жителя страх – Эта дрянь, выставила нам свои условия. Она потребовала казнить ее на рассвете, когда первые лучи солнца коснуться главной башни замка. Так же она попросила пригласить своего палача и священника, которые находятся в Уэлье – Сдержано проговорил Себастьян поднимая взгляд на Короля и стараясь при этом держаться подальше от гнева Его Величества – Ах вот как – С насмешкой проговорил мужчина переводя взгляд с подчиненного на камин и обратно – Хорошо, что же, мы выполним последнюю волю Графини – С натянутой улыбкой ответил Георг указывая Себастьяну на дверь, после чего молодой человек ту же секунду вышел из кабинета и прихватив с собой двух стражников, который дожидались его в соседней комнате у кабинета. – Найдите священника Барнса и палача Таунсенда. Эти оба обитают в Уэльсе, приведите их к рассвету завтрашнего дня, для казни Леди Морган – Холодно отозвался Себастьян и направился по своим делам, встречая на пути своего друга.
Морган сидела в заточении возле окна, держа в руках библию и смотря как из за туч то выглядывает то скрывается луна. Она молча думала о чем то своем, перед глазами то и дело промелькивали картинки ее детства, близких, друзей, которые все уже давно предали свои тела земле. – Ох мама, как же мне тебя сейчас не хватает – Подумала она опуская голову и тяжело вздыхая. Единственная женщина, которая всегда давала умные и правильные советы, которая защищала родного ребенка, хоть и была порой скупой с ним – это Беллатриса, любимая матушка, любимая подруга, ангел-хранитель Морган. Прежде она редко вспоминала о своих близких, но сейчас, когда твоя смерть с каждой минутой все ближе и ближе, ты начинаешь задумываться, насколько тебе не хватает родных. – Леди Морган – Раздался голос со стороны двери, вырывая блондинку из воспоминаний и заставляя обернуться. Она чуть прищурилась, дабы попытаться увидеть в темноте дверь, после опять послышался этот голос и она привстав, отозвалась. Это был один из королевский стражников, который некогда был при дворе, но а затем его просто нагло спихнули охранять пленников в Тауэре – Леди Морган, я могу что нибудь для вас сделать? – Раскаявшись проговорил мужчина и девушка невольно улыбнулась. Она узнала этот голос, узнала его обладателя. Бог словно был к ней мил и послал кого то из близких, из друзей. Девушка встала с места и аккуратно подойдя к двери приложила на массивное и слегка гнилое дерево ладонь – Джек, дорогой мой друг – Слабо отозвалась она прикрывая глаза и делая еще один глубокий вдох – Как там Томас и его отец? – Минутная тишина которая повисла между ними, тянулась словно века, но вскоре мужчина обреченно ответил о состоянии Уильяма – Ему плохо, здешняя еда его буквально убивает, а Сэр Томас, он передал вам о том, что будет с вами до самого конца. – Стражник смолк и девушка прикусив свою губу, почувствовала как по телу бежит дрожь. Это она была виновата в том, что двое невинных будут отвечать за ошибки Морган. Что это она привела в то поместье беду и что теперь? Теперь она чувствовала себя настоящей виновницей – Что их ждет? – Шепотом проговорила она сползая по каменной стене на пол – Насчет отца Томаса я не знаю, Король не отдавал приказ его казнить, а вот самого Томаса ждет лишение головы – Все так же обреченно проговорил мужчина и почувствовал глухой стук по двери. Морган сжала руку в кулак, слезы сами по себе выступили на глазах. Она не могла поверить в безжалостность и глупость Короля. Неужели для него было проще убить невиновного, чем разжаловать его. Томас, дорогой Томас, он был совершенно здесь не при деле. Он передавал лишь записки и рассказывал как течет жизнь в замке, не более. Он не участвовал во всех делах Маркс и его теперь казнят, за то, что он не делал? Это не справедливо как по отношение к ней, к нему и к Богу. – Прошу, Джек, передай Томасу, что я буду молиться за него и тоже буду до последнего с ним – Она уткнулась лбом в свои колени и закрыла глаза. Стражник сказал о том, что передаст эти слова, и после вновь повисла тишина. – Спаси нас Господи – Прошептала она одними губами и открыв глаза, вновь посмотрела на луну, которая гостеприимно приглашала к себе, пробиваясь своим блеклым светом в окошко темницы.
Тем временем посланная Морган служанка, наткнулась на того, кого искала, но она даже сама пока этого не осознавала. Его голос был таким благородным, успокаивающим, что девушка волей не волей почувствовала как тело расслабляется само собой. Он положил свою ладонь на ее хрупкое плечико и тем самым заставил поднять свой взгляд – Ох Сэр – Пролепетала она, пытаясь всмотреться в лицо странника сквозь обволакивающую тьму ночи. Какой то странный прилив сил окатил служанку полностью и она говорила, говорила и говорила, не сдерживая своих эмоций, слез и отчаянья. Что то заметив в глазах молодого человека, девушка поняла что пошла по правильному пути и что уже совсем у цели. Что останется только скорее найти того, кому адресовано это письмо и лишь молить Бога, чтобы было уже не поздно. Она должна, она обещала своей Госпоже, и чего бы служанке этого не стоило, она выполнит волю Королевы. Мужчина подвел ее к лошади и она взяв за поводья своего коня, пристально посмотрела в глаза незнакомца – Сэр, прошу.. – Умоляюще проговорила она резко отпустив животной и вцепившись своими хрупкими ручками в руку мужчины – Помогите мне найти его. Я обещала своей Госпоже – Конечно Морган просила не то, чтобы эта девчушка привела Немезиса на казнь, в письме говорилось совершенно другое. Блондинка была готова принять смерть, она лишь хотела чтобы молодой человек, любовь всей ее жизни, знал о ее чувствах, которые никогда не умирали. Отпустив мужчину служанка лихо забралась на своего коня и сделав глубокий вдох, протянула конверт незнакомцу. После чего двое всадников двинулись в деревню. Наконец добравшись до назначенного места, когда солнце начало просыпаться ото сна и окрашивая небо в нежно розовый цвет, служанка посмотрела на всадника рядом с собой. Ее глаза немного прищурились, лицо стало подозрительным, но что либо говорить девушка не стала. Слезая с коня служанка старалась подавить в себе желание любопытства и кучи вопросов, которые крутились в ее голове. Как же он был похож по описанию Госпожи, как же. – Сэр… - Запнулась она понимая, что даже не знает его имени и как официально к нему обращаться. Хотя собственно времени на знакомство не было совсем. Сегодня первый день казни, когда будут наказывать соучастников Морган, а значит у них остался лишь один день – чтобы найти Немезиса и чтобы тот успел к завтрашнему рассвету. – Сэр, прошу, у нас осталось мало времени – Начала она опять тараторить без умолку, после чего переведя дыхание, девушка изложила все, что требовалось. Она рассказала о том, как стражники пришли в поместье Морган и пытались ее там найти, но Сэр Томас увез ее к своему отцу в Дадли. Рассказала об приписанных Морган обвинениях, о том, как стража схватила их в поместье отца Томаса и отвезли в Тауэр. Как Морган не сопротивлялась, а смиренно повиновалась приказу Короля.
Морган не спала всю ночь, молясь чтобы мучения Томаса были недолгими. Она знала, что Георг не отменит своего приказа, поэтому надеяться на чудо было неуместно. Подойдя к окну, она крепко сжала библию в руке и посмотрела, как внизу вели Томаса на казнь. Глаза опять налились слезами, она прислонилась к окну и слегка ударила ладошкой по стеклу. Молодой человек, скованный кандалами поднял свою голову и увидел в окне свою Госпожу, обреченно улыбнувшись ее, он почувствовал, как в спину ударила чья то рука, а затем послышался надменный голос «Шевелись». Элемент видела все, как ее верный друг поднимался по ступеням, как палач готовился к предстоящей работе, как толпа молчала и молилась за упокой души пленника. Они знали, они были на его стороне, но никто не мог выразить свой протест. К Томасу подошел священник, предоставил ему последнее слово и вот, молодой человек повернулся лицом к людям. Он с обреченным выражением лица осмотрел всех, а затем сказал лишь одно – Я умру не потому что я виновен, а потому что я предан своей Королеве, настоящей и законной, последней из великого рода. Бог мне судья и он на моей стороне. – После чего молодой человек склонился на колени, расправил руки в разные стороны и закрыл глаза. Палач занес топор назад и со всего размаха… Морган зажмурила на минуту глаза, ее начала бить истерика. Она прижалась щекой к окну и сквозь всхлипы слез кричала «Нет», мысленно умоляла Георга отменить казнь в последнюю секунду, но нет. Лезвие топора прошлось по шее Томаса и через секунду она уже видела как его обмяклое тело свалилось на бок. – Томас – Тихо прошептала она отворачиваясь от его мертвого тела и сползая по каменной стене вниз. Истерия прошла, оставляя за собой лишь легкий след. Руки дрожали, слезы не прекращали идти. Девушка зажалась в комок и обхватив свои колени руками, уткнулась в них лбом.
Holocaust
Сообщений: 1722
Репутация:
35
Фото:
Отправлено: 15.10.11 21:56. Заголовок: Солнце уже поднялось..
Солнце уже поднялось над горизонтом. Жители деревни давным давно проснулись. Каждый из них уже был занят каким-то делом. Даже дети успели пробудится от сладкой дремы, и, сидя в комнате постоялого двора, можно было услышать их радостные крики и шум игры, которой они были заняты. В сущности ничего не изменилось – все повторялось также изо дня в день, каждый житель просыпался, встречал новый день за работой, провожал солнце также работая, порой даже не замечая того, что происходило вокруг, как менялся мир, как один правитель сменял другого, в какие безумные пляски обращались отношения царствующих особ, как рождался кто-то или умирал, лишь небольшие коррективы все это вносило в жизнь простого человека, незначительные поправки, в сущности не менявшие ничего. Так всегда было и будет, и с этим ничего нельзя поделать. Каждый держал свое мнение при себе, никто никогда ни на что не жаловался, потому что все прекрасно знал – каждый ропщущий будет наказан, каждый недовольный будет устранен. И это касалось не только этого времени. В прежние было не больше свободы, да и в будущем ее будет и того меньше. Так что какой смысл выражать свою позицию, какой смысл бороться, какой смысл открыто проявлять симпатию к тому или иному несправедливо обвиненному, если, кто знает, через день на его месте можешь оказаться ты или кто-то из родных и дорогих тебе людей. В правлении Георга были свои плюсы, свои минусы, но что-то действительно решающее мог заметить не каждый. Лишь события хоть отдаленно напоминающие о существование мира за пределами деревни напоминали простому человеку о нелегкости и превратности судеб, лишь что-то действительно важное, что-то затрагивающее не просто его вскользь, а прошедшее красной лентой потерь и лишений могло взволновать его. И эти дети, играющие во дворе гостиницы, не думающие ни о прошлом, ни о завтрашнем дне, не представляющие что где-то там творятся страшные события, что их сверстники возможно не увидят новый рассвет, что всего в нескольких милях решается судьба одного человека – разве это все из волновало? Нет. Они просто продолжали играть, пока мать не прикрикнет на них, пока со всей строгостью, но и любовью, не назовет бездельниками и не отправит помогать отцу, а может дяде, или же сестре в поле. Детей ничто не волновало. У них не было проблем, забот, они не знали боли душевной, боли сердца, они, наверное, и никогда не узнают того смятения, то тревоги, что сейчас зародилась в сердце Немезиса. Мужчина дочитал письмо и свернул его пополам. Служанка все это время сидевшая на стуле подле обеденного стола, но так и не притронувшаяся к тому, что хозяин постоялого двора принес нежданным гостям, с тревогой и страхом смотрела на него. В ее глазах читалось нетерпение, немая мольба, чтобы он поторопился, чтобы скорее передал письмо адресату. Она не стала ему перечить в том, чтобы мужчина смог его прочесть, она ни слова ни сказала, когда он усадил ее на стул, когда отошел к окну и с минуту после прочтения молча наблюдал за двором, на котором дети кажется устроили игру в прятки, ненастоящие, ведь прятаться по сути было негде, но это их не тревожило, лишь больше забавляло и веселило. С губ девушки едва не сорвалось очередное – пожалуйста, когда, наконец, Он обернулся к ней. В его резких движениях и вместе с тем нерешительных она читала сдерживаемую ярость. Когда она все рассказала ему, семена этой ярости только начали зарождаться, а сейчас – он винил во всем себя, он винил во всем весь мир, он винил Ее. Нет, она не должна была сдаваться, а Он должен был забрать ее с собой, не оставлять ни на минуту в одиночестве, ведь коршуны-политики всегда ждут лишь подходящего момента, чтобы склевать невинную душу, благородную душу, чистое сердце. Мужчина сделал шаг в сторону, затем в нерешительности в другую. Рука, сжатая в кулак, с силой ударилась о стену, оставляя в ней вмятина. Сидевшая подле стола служанка вздрогнула. Сейчас она уже начинала боятся и за свою жизнь, хотя преданность своей госпоже пересиливала и сомнения начали ее одолевать – а что если она поторопилась передать сообщение? Что если этот человек не тот, за кого он себя выдает, и своей поспешностью она лишь расписалась в смертном приговоре своем и госпожи Маркс? - Глупенькая, глупенькая моя девочка, - сорвалось с губ Немезис, когда он снова отвернулся к окну, сжимая пальцы на письме и дотрагиваясь губами до бумаги. – К чему твоя жертва? Служанка подозрительно покосилась на мужчину, вперяя в спину его свой взор. Невольно девушка поднялась со стула. Глаза были широко распахнуты. Она уже хотела задать сокровенный вопрос, подозрения кои мучили ее с того самого момента, как первые лучи солнца осветили красивую внешность незнакомца, до боли знакомую, по словам, по описанию, по тем чувствам, что он вызывал, когда Немезис опередил ее, резко оборачиваясь. - Я не дам им убить ее, - словно бы сам с собой, рассуждал он вслух. Быстро подойдя к столу, на котором покоились письменные принадлежности, схватил перо, открыл чернильницу и росчерком пера начал выводить строка за строкой. – Отправишься в Дорчестер, это в нескольких часах. Отдашь это письмо мистера Уаймсу на постоялом дворе. Скажешь, чтобы приготовил дом, отослал слуг, затем отправишься вместе с ним, и будешь ждать меня, поняла? – едва закончив письмо и свернув его, он протянул конверт служанке. Девушка колебалась, но конверт взяла. - Но…сэр…госпожа…, - слезы опять подступили к глазам девушки. – И господин Томас. Как же они? Лицо мужчины было непроницаемым. Ни следа минутной вспышки гнева и чувств, словно сейчас он обратился в само хладнокровие. Отчасти это было так. Чтобы спасти любимую женщину нужны не только чувства, обещания и решимость, нужен здравый рассудок. От страсти и поспешности не далеко и до того, что сам ты лишишься головы, но человека дорогого сердцу не спасешь, скорее наоборот – погубишь все, ради чего готов и собой пожертвовать. А друзья Морган – не стоило уже о них волноваться, не стоило печалится, он их не знал, да и спасение их, уже ушло в небытие. - Сэр Томас мертв, дитя. Не плачь больше по его судьбе, она уж решена, - он видел как скоро правосудие, когда стоял в рядах толпы, когда наблюдал, как головы дворян и неугодных, а также королей и королев, императоров, императриц, недавних правителей, а сейчас жертв рока и судьбы, как жизни их, все пресекает лезвие гильотины или топора, без чувств, без эмоций и без скорбных стенаний плакальщиц, даже молитвы не произносят над тем, кто взошел на эшафот и там расстался с жизнью. Девушка раскрыла рот в немом вопросе – почему? за что? – что ему ответить ей? Ее глаза пустые, наполненные скорбью по господину, которого она никогда не увидит, который был добр к ней, к ее семье, к остальным слугам, смотрели в пол, словно бы пытаясь там найти ответ, оправдание, успокоение, ведь человек, который стоял сейчас рядом с ней был так жесток, он позволил сказать себе правду, он не дал ей и толики надежды. Но госпожа… - Господь Милосердный, Дева Мария…и госпожа… - Миледи Маркс еще можно спасти, и ее спасение зависит и от тебя, дитя. Как скоро ты выполнишь мое поручение, - Немезис вновь отвернулся к столу, затем протянул девушке небольшой кошель. – Вручишь это мистеру Уаймсу вместе с письмом. И не останавливайся, не говори больше ни с кем, кроме него. Ты узнаешь его, он еврей, преклонных лет, седой и без одной руки, - Немезис усмехнулся. – Проклятый контрабандист. Говори только с ним, поняла? Иначе… Мужчина отвернулся, словно бы говоря своим молчанием все то, чего говорить не хотелось, но что вертелось на уме. Представить, что Она мертва. Это совсем не то, что знать – Она есть, Она жива, Она живет, пусть и далеко, пусть ты не можешь увидеть ее, не можешь коснуться, но продолжаешь любить и свято верить, пока дышит она, будешь дышать и ты, пока бьется ее сердце, будет биться и твое.
Что такое столица Британской Империи сейчас, на рубеже веков, когда человек научился не просто развиваться стремительно, но также стремительно деградировать. Лондон это не просто город, это тюрьма, огромная, зловонная тюрьма, за пышным блеском, за богатством которого скрыто множество язв, расползающихся, разрастающихся, удалю одну – но метастазы останутся. Это город своего столетия, подобно Парижу – он прекрасен, подобно ему он остается в памяти надолго, подобно ему – это большая клоака, где каждый человек ничто, а в массе – все безумны, все бездумны, никто не требует от тебя чего-то, но никто и не ждет свершений, не стоит просить, ибо ты не получишь, не стоит надеяться, потому что надежды здесь нет. Лондон – это город Эдема, низвергнутый в Ад, прошедший Чистилище, где в залах Пургатория он захватил всех грешников, стремящихся не искупить, а присовокупить грехи свои, как можно больше, как можно отвратительней, темнее, о чем не говорят в приличном обществе, однако думают о подобном не меньше. Это современный Вавилон, на который у Господа Бога не хватит сил, не сможет он уже низвергнуть его в ничто, да и ни у одного из всех мыслимых богов не получится подобного сотворить, ведь каждый раз, едва зародится желание стереть с лица земли подобный тромб гниения людского, как вспомнишь – среди паразитов места, среди сорняков и вредителей, есть розы, есть ангелы, невинные души, несчастные жизни, попавшие по воле злого провиденья в водоворот мерзости. - Сэр, не будет ли монетки, - он не замечал сорняков, он не видел паразитов, для него все люди были паразитами, существами, которых не следует жалеть или любить, которым не следует помогать, ведь едва они окажутся одного с вами положения, едва оправятся от потрясений и за добро воздастся злом вам. Древняя Китайская поговорка так и гласила, что это необходимо, - добро и зло, всегда рука об руку, и если сделал доброе дело, то не жди благодарности, наоборот – испытания и лишения, несчастья посыплются на голову твою. Немезис остановился возле одной из темных дверей, капюшон плаща закрывал его лице, хотя лишь только ленивый воришка не смог бы узнать в нем господина состоятельного, не богатого, но такого – кого не обокрасть уже грехом считается. Однако никто к нему не приближался. В трущобах живут пусть и паразиты, но люди мудрые, они чуют смерть задолго до того, как ее костлявая рука ляжет на плечо и заберет душу туда, куда уготовал путь Создатель. Постучав в дверь и дождавшись пока та откроется, мужчина вошел внутрь. В помещении было сыро, пахло затхлостью, чужими испражнениями, потом, - у слабых сердцем и желудком миг бы случился обморок. А еще здесь было темно. Два маленьких окошка выходили на улицу, но едва ли в них проникало достаточно света и относительно свежего воздуха из переулка, крики по ночам – насилуемых, ограбленных, умерщвляемых, точно проходили и доносились до слуха спящего хозяина дома, который, впрочем, привык к подобным ночным спектаклям лондонских трущоб. Скупой огрызок дешевой, сделанной из жира, свечи освещал лишь небольшой уголок комнаты. - Кто же к нам пожаловал? Никак господин ищет неприятностей, или все же услуг? – наглый тон уверенного голоса одного из бандитов доносился из темного угла. За столом же, на котором стояла свеча, сидел другой – демонстративно вычищая грязь из-под ногтей ножом, лезвие которого уже наполовину проржавело. От раны подобным оружием вы не умрете напрямую, скорее, от столбняка, который подхватите или заражения крови. Вошедший снял капюшон плаща с головы. На лице играла наглая улыбка. - Оплата вперед, цель – обеспечить так, чтобы завтра утром, охрана тюрьмы для приговоренных к смерти, не досчиталась нескольких солдат.
Бодрая музыка. Алкоголь. Простой народ не привык замечать истории и ее хода, развития. Шум и веселье. А завтра утром… Немезис осушил бокал, смотря на присутствующую публику, не самого чистого с точки зрения происхождения, содержания. Она не просила его вмешиваться. Больше – Она просила его не вмешиваться. Но разве может он сидеть сложа руки, разве может не волноваться в эту ночь. Последнюю ночь, а завтра утром – если ничего не удастся, он увидит ее смерть. Нет. Мужчина подлил себе вина. Если судьбе будет угодно даровать ему подобную сомнительную милость, то вместе с ее последним вздохом, перестанет биться и его сердце.
Element
Сообщений: 2039
Репутация:
25
Фото:
Отправлено: 16.10.11 15:07. Заголовок: Одни говорят, что из..
Одни говорят, что изменения в стране были к лучшему, другие же напротив твердили, что начался настоящий хаос. Если в отдаленных поселениях от Лондона все было спокойно и гладко, то в самом же эпицентре творилось черт знает что. Были конечно свои плюсы, но любому человеку трудно привыкнуть к новым указам и политике. Но время идет, все меняется, прошлое остается прошлом, историей и на пути была новая эра, как считал Георг. Что же, Морган могла пожелать ему только удачи и морально готовится к смерти, потому что будущего она уже никогда не встретит. Она больше не увидит резвящуюся детвору во дворах, не увидит своих близких и верных друзей/поданных. Все что так было ей дорого, больше никогда не предстанет перед глазами, лишь в памяти до кончины пробежит вся твоя нелегкая жизнь, а потом. Потом забвение и твоя душа возвысится над собственным телом. Ты возможно увидишь как толпа зевак начнет горестно лить слезы, мысленно винить в том, что не смогли помешать случившемуся, но тебе уже будет все равно. Все будет кончено и эти часы с каждым разом становились все ближе и ближе. Ты уже можешь почувствовать легкое зловонное дыхание смерти в твою спину, как она смотрит на тебя с глазами печали и ждет, когда пробьет час. Господь так распорядился, и поэтому Маркс ничего не оставалось, как ждать. Томится в этом мучительном ожидании, осознать свою вину перед Томасом, который теперь отправился в мир получше этого. – Прости меня Томас – Прошептала она себе под нос сдавливая свои руки в кулаки, впиваясь ногтями в ладони и причиняя себе легкую боль.
Странное чувство охватило служанку, она была в смятении того, как незнакомец себя вел, как он отреагировал на прочитанное письмо, которое было адресовано господину Немезису и только после определенного времени, когда картинка начала складываться в одно целое, она поняла – это он. Это и был тот самый человек, к которому его послала Госпожа Маркс. Это и был Немезис, предатель и отступник, как гласили стародавние истории, о временах Тюдоров. Возражать и задавать каких либо вопросов она не стала, когда мужчина обратился к ней с поручение. Ведь по сути девочка и так постоянно выполняла чьи то приказы, сначала это была семья Леонесс, затем ее взяла Королева к себе в фаворитки, а после ее заметила Морган. Из всех своих хозяивов девочка больше всего полюбила последнюю, так как та была добра и мила к ней, заботилась и доверяла. Служанка сжала в руке письмо и посмотрела на мужчину, хотев уже что то спросить, но тут же отклонила эту затею, так как время оставалось совсем мало. Незнакомец был прав, Сэра Томаса уже не спасти, уже наступил рассвет, а значит казнь уже началась или закончилась, но Госпожу еще можно было спасти и для этого надо поторопится. Молодая девушка встала со своего места убирая письмо в карман фартука и решительно заглянув в глаза мужчину – Я все поняла – Кивнула она закусывая свою нижнюю губу и поколебавшись минуту, заговорила вновь – Благодарю Вас. Вы, Вы не такой как говорят в истории. – Служанка поклонилась мужчине и быстрым шагом вышла из помещения. Взяв своего коня за поводья, она оглянулась в последний раз на деревушку в которой провела не так много времени, и конечно следовало бы отоспаться, но времени не было. Поспать она сможет тогда, когда Госпожа будет в безопасности, а сейчас… Она залезла на коня, и тот дернулся с места направляясь в указанную сторону. – Хоть бы успеть – Молилась она про себя подгоняя лошадь и с каждым разом становясь все дальше и дальше от деревни.
Дверь в темницу открылась и Морган слабо подняла голову, щурясь от боли в глазах. Она посмотрела в сторону появившегося на пороге силуэта и узнав его, на лице прояснилась легкая улыбка. – Барнс – Слабо выдавила ее и дверь за священником захлопнулась. Он улыбнулся своей старой подруге и подошел к ней, присаживаясь перед Морган на одно колено. Положа свою руку на плечо блондинки, мужчина шумно выдохнул и заговорил – О, Миледи, я приехал сразу же, как стражники сказали о вашем заточении и что Вы хотели меня видеть – Морган еще сильнее просияла от улыбки. Она была рада увидеть этого человека, который за всю жизнь их дружбы был рядом – Томас, его – Запнулась наследница и опустила свою голову, закрывая глаза от вновь подступивших слез – Я знаю, прискорбно и я обязательно помолюсь за этого юношу. Я уверен, он теперь в лучшем мире – Поглаживая своей рукой по белым волосам девушки мужчина слабо улыбнулся. – Это я виновата Барнс, если бы я не позволила ему вмешиваться в мои проблемы, то он был бы сейчас жив – Запротестовала Морган поднимая свою голову и устремляя взгляд на мужчину – Нет дитя. Томас был волевым и сильным человеком. Он был предан Вам и поэтому все равно бы не отступился от мысли защитить свою Королеву – После этих слов Элемент поддалась вперед и обняла священника, уткнувшись носиком в его плечо, она закрыла глаза, и ее тело невольно содрогнулось от накатившегося страха. Мужчина в ответ обнял Морган крепко и надежно, выражая свою преданность и заботу. Он любил эту женщину за то, что она была сильная и уверенная в себе. Она всегда добивалась того, чего хотела и этим качеством многие восхищались, кто был на стороне наследницы. – Мне страшно – Призналась она выпуская священника из своих объятий и заглядывая в его глаза – Знаю дитя, но так решил Господь – Печально проговорил он склоняя голову на бок – Поскольку час смерти близок, прошу вас исповедовать меня – Проговорила блондинка поднимаясь со своего места и расслабляясь в теле. Они вдвоем подошли к столу возле тюремного окна и предложив священнику сесть на стул, девушка же опустила перед ним на колени и опустила голову, беря Барнса за руку. – Дитя мое, пожелаешь ли исповедаться? – Заговорил он смотря на сидящую перед ним наследницу – Да – Она подняла свою голову и посмотрела в глаза мужчину. Ее сердце бешено заколотилось, ее тело изредка содрогалось, но в глазах стояла решительность и бесстрашие. Она приняла тот факт, что смерть неизбежна и теперь была готова. – Исповедуюсь нашему Богу, что я не виновна. Я не сделала ничего плохого нашей великой стране и никогда бы не сделала. Я, Морган Тюдор-Маркс родилась в этой замечательной империи. Я отдала все, что было у меня этой стране и ее жителям. Признаюсь, я не часто доверяла нашему королю, порой считала его лжецом, но я всегда уважала его и выполняла любую его волю. Я была верной поданной. Но Бог свидетель, я никогда не думала предать Короля. Что касается моего друга Томаса, я бы с радостью умерла за него, чтобы только он жил, но раз такова воля нашего Короля, я с радостью последую за ним. – Морган опустила свою голову, еле сдерживая себя от нового приступа истерии. Барнс глубоко вздохнул, если прислушаться, то можно было услышать легкую дрожь в его дыхании. Он посмотрел на наследницу своим печальным взглядом и касаясь ее лба своим большим пальцем, отчерчивая крест, проговорил – Во имя Отца, и Сына и Святого духа – Переведя дыхание мужчина посмотрел на дверь и позвав коменданта, встал с места. Дверь вновь открылась и в помещение вошел пожилой мужчина. – Прошу Вас сообщить о последней исповеди Миледи, чтобы мир знал всю правду – Проговорил Барнс и посмотрел на коменданта – Хорошо – И мужчина вышел за дверь.
Солнце уже было склонно отправиться ко сну, когда конь служанки добрался до Дорчестера. Служанка сразу же нашла нужного человека в постоялом дворе и предварительно присмотревшись к нему, вручила письмо – Это… Меня просили Вам передать Сэр – Склонив голову девушка крепко сжала пали рук на подоле своего фартука и напряглась. Эти три дня для нее стали как кошмар, вечное напряжение и переживание, не жалели ее состояние и здоровый вид, напротив отсутствия сна под глазами появились легкие синяки, лицо побледнело, а тело было ватным как набитая подушка. – Хм… Спасибо – Подозрительно проговорил мужчина раскрывая конверт и пробежав взглядом по написанным там строкам. После чего все произошло слишком быстро, чтобы девушка могла понять своим усталым и сонным мозгом. Она лишь слышала какие то вопросы и слова, затем ее тут же повели в комнату, где бы она могла проспаться, а тем временем мистер Уаймс выполнял поручение из письма.
Наступил самый трудный день в жизни Морган. Она даже не заметила как солнце вновь пробудилось ото сна и в воздухе запахло свежестью и легкой влагой, после ночного дождя. Подняв голову и посмотрев через решетки на небо, она сделала глубокий вдох и привстав на колени сложила ладошки домиком. Молитвы – это последнее что у нее осталось, и сегодня наступил тот день, когда она встретится с неизвестным. Ей принесли стакан воды, легкий завтрак, который сумел бы усвоиться до девяти утра. Но Морган даже не притронулась к еде, так как аппетит напрочь отсутствовал. Время приближалось, и в темнице вновь открылась дверь, на пороге стоял комендант – Миледи, время пришло – Проговорил он спокойным тоном, но при этом старался не смотреть в глаза наследнице. Морган же была уже готова, она надела на плечи свой плащ и уверенным шагом вышла из «клетки» в следом за комендантом. С улицы послышались голоса возмущенной толпы, кто то кричал «предательница», «обманщица», «ведьма», а кто то наоборот кричал, что Бог на ее стороне, молились за ее упокоение души. Сама же Элемент не проявляла какого либо отчаянья, а смиренно направлялась прямо к своей смерти. Ее выражение лица было невозмутимо спокойным, даже скорее холодным, а глаза даже не смотрели на толпу. Медленно продвигаясь к эшафоту, позволяя жителям касаться ее плаща, что то кричать, чего она даже не слышала, а на верху эшафота стоял палач. Она посмотрела на него и сделав глубокий вдох поднялась наверх. Встав лицом к крестьянам, Морган гордо подняла голову вверх и вокруг затаилась тишина. В толпе она увидела Барнса, который пристально смотрел на нее и кивнул, так же среди всех прочих она заметила и тех, кто был ей верен, и даже видела Уайта с надменной и холодной улыбкой, стоявшего в окружении своей свиты. Долго на нем взгляд Маркс не задержала, она вновь посмотрела на толпу и сдерживая своих слез, заговорила – Добрые крестьяне! Я пришла сюда для того, чтобы подчинится закону и выполнить волю нашего Короля. Я хочу сказать, если я оскорбила и обидела его чем то, то своей смертью я хочу искупить свою вину перед ним. Люди, верьте в своего Короля и в его взгляды, я уверена, что этот Великий человек приведет эту замечательную страну, которая является моим домом, к процветанию. Боритесь за Англию, боритесь за Короля. – Раздался бой курантов, означающий приближение конца и Маркс почувствовала, как в ее затылок дышит смерть. Она сделала еще один вдох и сжала руки в кулаки – Умоляю вас, прошу, чтобы вы все молились о жизни нашего Короля, великого государя всех времен, а потому я принимаю смерть с достоинством и прошу всех меня простить, чтобы моя душа обрела покой. – Закончив Морган отошла на ша назад, позволяя двум приставленным служанкам снять с Госпожи плащ, украшения и приготовить ее к казни. Не сдержавшись, блондинка шмыгнула носиком, в глазах стояли слезы, но она не позволяла им выйти наружу. После завершения приготовления девушка повернулась к палачу, который склонился на одно колено и попросил прощения у Морган – Я прощаю тебя – Она протянула ему кошелек и повернулась к людям – Я покидаю вас и этот мир, уходя к нашему Богу – После чего Элемент встала на колени и закрыла глаза, сильно впиваясь своими ногтями в ладони. – Иисус прими мою душу. Господь смилуйся надо мной. В руки христовы придаю свою душу. Иисусе Христе прими мою душу. Господь смилуйся надо мной… - Взмолилась Маркс слыша как палач подошел ближе.
Holocaust
Сообщений: 1745
Репутация:
35
Фото:
Отправлено: 23.10.11 18:28. Заголовок: Это было зима. Самая..
Это было зима. Самая холодная зима за последние двадцать лет, и уж точно самая беспощадная за всю его жизнь. Маленький кораблик мотало из стороны в стороны, волны грозились разнести лодку в щепки, а команду вместе с грузом отправить на дно морское, чтобы дальше ими занялись уже подводные твари, растащили по кусочкам, оставив лишь каркас костей, который затем мог бы покрыться тиной и камнем. Погода разбушевалась ни на шутку, да и ветер с каждой минутой крепчал, в конце концов, порвав парус на лоскуты и раскидав их по водной поверхности и небольшой палубе суденышка. Команда была занята тем, что таскала ведрами воду, что попала за корму, и теперь еще больше пособляла страшной стихии в гибели лодки. Не было панике, но в воздухе витало неприятное чувство неминуемой развязки событий – предсказать с точностью до последнего вздоха было невозможно, поскольку маленькая, замерзшая, холодная, но все-таки – надежда, еще теплилась в сердцах людей. Чем ближе к берегу они подплывали, тем больше становилось опасение – этот ход будет их последним. Бушующие волны несли кораблик прямо на скалы, а затем, словно смеясь, потоком отводили судно опять в сторону открытого моря. Какой Бог может так издеваться над терпением человеческим? Какой Бог может быть столь безжалостен и получать удовольствие от подобного зрелища? Не скалы, так лед, образовавшийся там, где дно было не столь велико, точно раскроит днище кораблика, а холодное море примет всех в свои объятия. Еще немного и Ангел Смерти спуститься на мачту, расправит свои черные крылья и будет наблюдать как один за другим, к нему в руки, в когтистые скелетообразные лапы, направляются люди. Кто-то может сказать, что подобное наказание было заслуженным, ведь и команда, и пассажиры, что сейчас тоже были заняты спасением своих жизней, не были чисты на руку, их совесть очернена, души давно проданы в казематы услужения Дьяволу, а помыслы лишь изредка сходны с добрым намерением. И все же, они были честными людьми, да их промысел был незаконен, но кто в наше время без единого греха, пусть первый бросит в них камень. Движение на корабле прекратилось. Капитан, сменивший рулевого, которого отшвырнуло при очередном ударе волн и выбросило за борт, перекрестился. Стихия продолжала бушевать, и все же воцарившаяся тишина говорила о многом – они достигли бухты, пусть зима свирепа, пусть вода ледяна, пусть нельзя вымолвить и слова, чтобы не почувствовать как легкие покрываются инеем, а ветра уже не было. Скалы, что были призваны вначале, стать причиной их гибели, сейчас служили щитом от ярости Борея. Суденышко медленно и верно шло к небольшому причалу, просто выросшему из берега, сооруженному явно не для посторонних. На самом краю деревянного выступа можно было различить несколько силуэтов, один из них держал в высоко поднятой руке фонарь. Лишь в душе у всех раздался крик торжества, а так – никто не проронил и слова – все знали, любой шум может их выдать, любое неосторожное движение, любой непредвиденный случай. Их работа была незаконна, и за такой промысел каждый, будь то мужчина, женщина или ребенок, могли оказаться на виселице. Кораблик медленно пристал к причалу. Спустили трав, перебросили канаты. Тусклый свет фонаря был притушен, чтобы никто и ничто не выдало месторасположение контрабандистов. Открыли трюмы, мужчины взяли на себя несколько мешков и понесли. Ветер дул с вершины горы, в которую поднимались, хлестал по лицу, царапал кожу, проникал под одежды, находил любую лазейку, чтобы добраться до хрупкого человеческого тела и обнять его в смертельной хватке. Подниматься было тяжело. Вес мешков, в которых было оружие давил на спину и плечи, ноги утопали в снегу и грязи, перемешивая их. Нелегкий подъем завершился разочарованием. Едва глаза одного из контрабандистов поднялись к небу, дабы возблагодарить Создателя, взгляд тотчас же уперся в наставленное дуло пистолета. Удивление не успело проскользнуть в его уме, едва раздался выстрел. Снаряд прошел рядом с глазом, выбил глазное яблоко и ободрал до кости весок. Они были раскрыты. До повешенья уже можно было считать часы. Порой солдаты не церемонились. Можно получить деньги за пойманного преступника, а можно повесить его на ближайшем суку и забрать добро себе. Разбойников всегда было много, особенно на больших дорогах, достаточно не в ту сторону свернуть, не к тому человеку обратиться, и можешь смело писать завещание. Что-то булькнуло, может это был сам контрабандист, а может – прижимая рукой потерянный глаз, здоровым человек взглянул перед собой – из груди солдата торчало лезвие. Это была не шпага, не кинжал, меч – таких больше не делают, если только увидеть его у кого-то в имении, теперь подобное оружие передается лишь по наследству, как старая добрая память, или скорбная печаль о давно минувших временах. Уаймс с улыбкой всегда вспоминал ту ночь и всегда задавался вопросом, что же привело его приятеля тогда на берег, куда он следовал, какова его цель была – спасти горстку преступников. Тем не менее, вслух он никогда не спрашивал у своего спасителя подобного, просто смирился с судьбой, приславшей им на выручку этого вечно одинокого путника. Сидя за одним из столов в трактире, поглощая хорошей бражки эль литрами, Уаймс предавался воспоминаниям о «старых добрых деньках», когда был молод, горяч и силен. Не то, что сейчас, вроде как и стариком себя не чувствуешь, но возраст берет свое и спина болеть чаще стала, и глаз стал хуже видеть, одним слово – беда она, старость. Молодая девица зашедшая в помещение привлекла к себе массу внимания – во-первых, своим запыхавшимся видом, будто ее волки преследовали; во-вторых, пытливым взглядом, здесь такой не любили. И помяните его, Уаймса, слово – еще пара минут и ее бы быстро прижали к стенке. Публика здесь, может, и почище была чем в Сити, да только шваль швали рознь. Девица подбежала к нему, когда мужчина опустошал очередную кружку дешевого пойла, и чуть ли не всучила ему конверт. Уаймс нахмурился, но все же поблагодарил девицу. Что бы там могло быть? Распечатав его и быстро пробежав глазами послание, он ухмыльнулся, затем закусил в зубах пеньковую трубку и поднялся. Рукав одежды с одной стороны беспомощно повис. – Долг платежом красе, да? Арчи, а ну поди сюда, ребят с собой прихвати…сюда, я говорю, а ты девонька… Милли, отведи ее наверх, пусть ребенок отдохнет, поди такого наведалась на все свои года, - голос Уаймса был громким, властным, совершенно не сочетающимся с первым впечатлением едва дышащего пьянчуги-старика, какое он оказывал. Жизнь в трактире словно пришла в движение, и до этого мирно дремала. Одна из девушек, разливавших напитки, подхватила служанку Маркс под плечи и ласково приговаривая повела за собой вверх по лестнице, в чистую и прибранную комнату, где та могла выспаться и на время забыть обо всех потрясениях. Тем временем, к старику Уаймсу подошло человек трое, с виду – молодые сильные ребята, каждый из которых уже успел получить ни один и не два боевых шрама и повидать, что такое правосудие вне буквы закона. – Берешь своих троих и скачите по северной дороге, там в милях тридцати от деревни Соллсберри остановитесь и будете ждать всадника. Увидите патрульных – не церемоньтесь. Конечно, убивать не обязательно, но…, -Уаймс как бы развел руками, говоря «что, мол, поделаешь, рекомендуется одно, но сделаете-то все равно по-своему». – Вы двое едете со мной на юг. Нужно подготовить дом, еще кое-что, да и оружие нам понадобится. Надеюсь не нашли при последней облаве ничего, вроде было хорошо спрятано…
Казни для народа всегда были сродни театральному представляю. Народ приходит на казнь не для того, чтобы кого-то пожалеть или, наоборот, кого-то унизить, посмотреть, как вершится правосудие, отнюдь – казнь это зрелище. То самое зрелище, про которое когда-то сказал великий Цезарь. То самое, на которое хочешь, не хочешь, но тебя затянет, тебе будет интересно наблюдать за приготовлением, за процессом экзекуции, за тем, как кто-то другой, а не ты, умирает, как в мире становится на одного конкурента меньше для тебя. Слиться с толпой зевак было просто, гораздо сложнее было совершить то, что он намеревался. Ее Смерть будет сродни последней пощечине, справедливой для него, но совсем не для Нее. Разве Она была в чем-то виновата? Немезис украдкой глядел по сторонам. Один из рядом идущих зевак, мужчина лет тридцати, медленно отделился от него и прошел в другу сторону толпы, идя непринужденной походкой и насвистывая под нос какую-то незамысловатую мелодию. В это время в нескольких метрах от них рядом с одним из проходов на площадь на шеи стражникам были накинуты веревки. Алебарды выпали из их рук и с шумом упали на мощеную мостовую, только вот никто в общем сумме вот-вот стремящегося начаться «веселья» не услышал ни звука падения оружия, ни смерти двух человек. Через несколько минут, оправляя форму, на их место встали совершенно другие люди, они подхватили оброненные алебарды и направились по краю толпы. Вопреки всем законам жанра, вопреки распространенному мнению, сердце Немезиса билось ровно, ни капли волнения, ни капли страха или иного чувства, полное равнодушие и хладнокровие мужчины можно было бы поставить в пример многим неудавшимся спасителям. Он же лишь надеялся, что едва увидев ее не сделает неверного шага, а ведь такое могло случится. Как давно он ее не видел, как давно грезил о ней, не для того, чтобы увидеть и потерять снова, на этот раз навсегда. Ворота тюрьмы открылись, толпа несколько отступила и вновь нахлынула потоком – вели приговоренную к смерти предательницу. Молитвы сочувствующих тонули в реках и криках проклятий и обвинений. Вот она толпа, вот он тот народ, народ той страны, что так любила Она. Предательница? Нет. Предатель тот, кто сейчас клянет ее, кто торопит палача, кто стремится как можно скорее увидеть зрелище ее смерти. Рука под плащом сжала рукоять меча. Того самого, что он держал в битве с испанцами, того самого, что спас Уаймса, пропитанного кровью не меньше, чем и руки его хозяина. Будто некий символ из старой сказки – когда рыцарь спешит на выручку прекрасной даме. Вот только в сказах не бывает печальных концов. Сейчас или никогда, и не во веки веков. Немезис стал стремительно приближаться к эшафоту, расталкивая перед собой людей, грубо отпихивая, не обращая внимания на восклицания негодования. Еще немного и его заметили стражники. Немезис ускорил шаг. Палач приблизился к Морган. Откинул с ее шеи волосы. Один из стражников преградил путь нахалу, который по всей видимости решил помешать казни. Немезис не ждал, меч выскользнул из ножен и проткнул незадачливого стражника. Люди стоящие рядом переключили свое внимание на него, раздались приглушенные вскрикивания, люди спешили отступить назад. Палач знал свое дело, топор уже был занесен. С одного конца площади раздался громкий свист. Затем с другого. Немезис вскарабкался на эшафот. Плащ слетел с его плеч, уже не бывший в надобности. Рука с силой перехватила ручку топара, тупым концом ударяя палача в лицо. Тот попятился назад и свалился с эшафота на землю. Служанки, приставленные к Морган, в страхе отступили не зная куда себя. Стражники спешили подняться на эшафот, в то время как из разных концов толпы на них налетели нанятые бандиты. Схватив Морган за руку и рывком поднимая на ноги, Немезис встретился с ней глазами. Бледную как алебастр кожу, обрамляли локоны светлых волос, упавшие на лицо, глаза смотрела на него, а он, в свою очередь, пытался понять, что же сейчас она чувствует, что думает, такого ли спасителя она хотела видеть? Со стороны раздался свист. - Уходим, - резко оборачиваясь, к подходящим стражникам бросил он. Позади одного из поднявшихся солдат лежал весь в крови один бандит. В кровь ворвался адреналин, тот самый, что всегда возникал при схватке, пусть и противник твой является явно в проигрыше. Сквозь расступающуюся словно поток Красного моря перед Моисеем толпу, стремился всадник. На привязи он держал еще одну лошадь. Солдат становилось все больше. Им надоело играть и отвлекаться на бандитов, когда главной целью была предательница и ее соучастник, решивший во время придти на выручку. Защищая собой Морган, Немезис улыбнулся неприятелю. Тот сделал выпад, мужчина его отклонил, после чего свободной рукой сжал солдата за горло и поставил под удар собственного же товарища, который не прожил дольше убитого собственноручно союзника – едва лезвие сабли вошло в тело, сам он лишился повалился следом за сослуживцем с перерубленной до половины головой. Всадник подвел к эшафоту лошадь. - Миледи, садитесь, скорее, - умоляюще произнес он. – Они просто застрелят нас. И, правда, не удосуживаясь более фамильярничать с явными преступниками и рассудив, что Морган и так суждено смерть, был отдан приказ стрелять на поражение. Мушкет хоть и дает осечку, но никогда он наставлен на вас напрямую с расстояния всего в метра два. Все еще прикрывая собой доступ к Маркс, Немезис сделал пару шагов назад, внимательно смотря в глаза каждому целящемуся солдату. - Глупо, - покачал головой и оскалился он. –Очень глупо. Дожидаться собственной смерти намерений не было, как и пасть перед ногами возлюбленной, чтобы дать и ей затем умереть. Убрав меч в ножны, медленно, Немезис сделал еще шаг назад. Стоявший рядом с солдатами офицер чуть заметно кивнул. - Отойди от преступницы и, возможно, … Договорить он не успел, так как «преступник» не намеревался ждать и, тем более, вступать в какой либо диалог. Перехвати Морган за талию и притягивая к себе, он спрыгнул на лошадь. -Что уставились?! Огонь?! Конь еще быстрее помчался вперед, следом за всадником, помощником Немезиса во всем этом деле. Да и сам мужчина подгонял его, удерживая посаженную впереди себя боком девушку. Один из снарядов просвистел рядом с ухом, и на плечо Морган брызнула кровь. Не обращая внимания на этот для него пустяк, мужчина лишь дальше направлял коня прочь из города, так как погони можно было ожидать без каких-либо задержек. С одной из главных улиц, они свернули в переулок уже, обычные прохожие и жители домов только и успевали, что уходить с пути мчащихся в неизвестность всадников. Миновав условную границу города, они сбавили ход. Немезис соскочил с коня, рукавом рубашки вытер кровь с виска. - Скачите по намеченному пути, у деревни вас встретят, - бросил он всаднику, который также спешился и перебрался на место мужчины. Немезис поднял взгляд к Морган, ладонь почти коснулась ее руки. - Вперед, - ударив по крупу коня, все же произнес он. Животное помчалось вперед быстрее ветра. Подойдя к оставленной ему лошади, Немезис вздохнул. Провел рукой по рукояти меча и влез в седло. До слуха уже долетели приближающиеся крики. Конечно, догнать они не догонят, но думают, что по горячим следам быстро найдут Маркс. Не сегодня. Только не сегодня.
Element
Сообщений: 2088
Репутация:
27
Фото:
Отправлено: 03.11.11 19:25. Заголовок: Что для вас жизнь? Ж..
Что для вас жизнь? Жизнь это когда вы дышите и видите небо над головой или это что то другое? Бывает ли такое, что вы работаете от рассвета до заката и при этом вы ощущали бы свою жизнь? Бывало ли такое, что вы чувствовали как ваше тело с каждым годом становится все тяжелее и тяжелее, пригибаясь к земле все ближе и ближе и только тогда вы можете ощутить – вы существовали, а не жили. Жизнь – это что то тонкое, едва уловимое и редко человек может понять истинную суть этого слова, смысла. Морган, она когда то жила, когда вся семья была ее жива, когда она жила при Тюдорах и других своих не менее знаменитых родственников, но со временем ее жизнь превратилась в существование. Сейчас, до сегодняшнего дня, она забыла что такое вкус к жизни, лишь воспоминания остались о ней и не более. Но с момента как ее глаза увидели смерть Томоса, а затем как она сама прощалась со своим народом – жизнь словно вновь вошла в нее. Она чувствовала этот приятный вкус каждой своей клеточкой, и понимала – это конец. Конец ее династии, в которой блондинка осталась совершенно одна. Конец ее имени, которое, наверное после смерти Георг втопчет в грязь и как только не обзовет, лишь бы люди перестали произносить имя Морган на улицах. Она закрыла глаза, держалась стойко готовясь к приближенному часу, как нутро подсказало – это не конец, а только начало. Это должно было быть началом чего то нового, необъяснимого для обычного человека. Смерть – это лишь новая ступень к жизни. Но Элемент не дано было этого узнать, она открыла глаза и увидела движение в толпе. Нахмурившись, блондинка пыталась разглядеть что там происходит и как только виновник нарушения начал приближаться, в сердце что то кольнуло. Это было таким знакомым, этот запах, который могла уловить только Морган и то, лишь из за воспоминаний своих, а затем она почувствовала прикосновение палача и повиновавшись, закрыла вновь глаза. Почудилось, наверное просто взыграло воображение. Такое говорят бывает, когда смерть приближается слишком близко ты начинаешь видеть свою жизнь как на ладони. Шум который доносился со стороны мешал наследнице сосредоточится на мыслях, на своих воспоминаниях и держать свои эмоции под контролем. Шум издавала толпа, но а так же был слышен звон шпаги, которую вот-вот вытащили из ножен. Что то происходило во внешнем мире, пока она вся была обращена к внутреннему и не удержав своего любопытства, она открыла глаза. На глазах появились слезы, на лице легкая тень улыбки. Ей показалось, что она видит призрака, но он был реальным. Это не было сном, это был настоящий Немезис, который пришел за ней. Шум который прежде мешал ей – это оказался шумом драки, которую устроил здесь ее возлюбленный, некогда покинувший ее, и его друзья. Морган перевела с него взгляд на толпу, увидев среди обычных крестьян людей Холокоста. – Что он делает? – Взмолилась про себя Элемент возвращая взор в Немезису, который не теряя время схватил ее за руку и заставил подняться на ноги. К удивлению ноги Морган были послушными и полны сил, но вот внутри нее боролось два чувства: предательство и принятие смерти. Ведь наверное Георг теперь посчитает ее настоящей виновницей, раз она сбежала со своей казни, а этого блондинке не очень хотелось. Она смотрела в его светлые глаза, смотрела так же как в их последнюю ночь, когда ее взгляд заглянул прямо в душу возлюбленного. «За чем?» спрашивала она немым вопросом, и время словно остановилось на какую то секунду, позволяя этим двум насладится прикосновением глаз друг друга. Нить связи резко оборвалась, когда послышался свист пуль, заставляющий Холокоста и его людей поторопится. Дальше Морган окружила суматоха, в которой она не могла разобраться, что к чему. Она еще не до конца осознавала, что здесь происходит, почему столько шума и откуда взялся ОН. Появились две лошади, на одной из них был всадник и поторапливал умоляюще Морган оседлать приготовленную к побегу лошадь. Хмурясь и непонимающим взглядом осматриваясь по сторонам, девушка взяла лошадь за поводья и взобравшись в седло, она посмотрела на окруживших их людей с выражением полного отчаянья. Ей хотелось что то сказать, как то успокоить людей и стражников, но голос предательски покинул ее, не желая возвращаться еще до окончания шока. Сильнее сжав поводья в своих руках, она посмотрела на Немезиса и закусила свою нижнюю губу. Лишь от скорого прикосновения рук возлюбленного по телу пронеслась волна тепла и защищенности. Она не сопротивлялась, лишь закрыла глаза и мысленно улыбнувшись. Наконец наследница начала догадываться, как Холокост оказался здесь – ее служанка. Ее маленькая девочка, которую Морган любила как родную дочь. Это она нашла этого странника, она отдала ему письмо, но лишь один вопрос до сих пор оставался загадкой – почему служанка не остановила его? Он не должен был приходить. Он должен был позволить палачу сделать свое дело. Конь мчался по извилистой дороге, куда блондинка еще не могла понять. Перед глазами мелькал вечно меняющийся пейзаж, только сейчас это не были дома и собственно говоря сам Лондон, который они уже покинули как пару часов назад. Лишь топот копыт всадников гнавшихся за сбежавшими, позволял Морган не провалится в мир грез, а оставаться до сих пор в реальном мире. В мире где на каждом углу тебя подстерегает опасность. Вскоре слух пронзила тишина, затем конь остановился и возлюбленный спрыгнул с него, давая новые поручения своим спутникам. Морган прищурила взгляд и посмотрела на Холокоста сверху-вниз, его легкое прикосновение к ее руке, заставило сердце вновь забиться и жизнь опять окатила девушку своим приятным вкусом. Она вновь живет, а не существует. Вот он источник жизни, стоял сейчас перед ней, касаясь ее руки и глядя в глаза. Хотев уже что то сказать, как конь дернулся с места и помчалось вперед, развивая светлые волосы наследницы на ветру. Она один раз обернулась через плечо, чтобы посмотреть вслед Немезису, а затем их расстояние стремительно отдалилось друг от друга.
Тем временем в тронный зал ворвался Уайт, присягнув на одно колено перед Королем, он крепко сжал руку в кулак и устремил взгляд в пол – Она сбежала, Ваше Величество! – Мужчина не решался поднять своей головы, потому что боялся. Боялся гнева Георга, который мог сейчас отправить его на казнь и лишить головы, чего Себастьян не особо желал. – Как сбежала? Как она могла сбежать мимо нашей стражи? – Возмутился Король вставая со своего трона и гневно смерив подчиненного взглядом – Не знаю, мой Король. Все произошло быстро, никто даже не догадывался что за этой дрянью могут придти опытные войны, точнее скорее разбойники – Добавил Уайт все же подняв свою голову и виновато заглянув в глаза своего повелителя. Мужчина старался держаться, не поддаваться рассерженному взгляду Георга, но не сдержав такого давления, он опять опустил голову и еще сильнее сжал руки в кулаки – Кто был среди помощников преступницы? Вы кого нибудь знаете? – Сдержанно проговорил Король переводя свой взгляд на окно, за котором до сих пор царил хаос – Нет, мой повелитель.. Хотя – Себастьян приподнял голову и задумчиво посмотрел куда то перед собой – Был один мужчина, очень похожий с одного портрета, что был снят во время вашего возвышения на престол – Георг заинтересованный вновь посмотрел на своего друга и подчиненного, пытаясь уловить ход его мышления и к чему собственно тот клонил – Мужчина. На портрете был изображен мужчина и эта еретичка. Ее предки когда-то снимали уже эту картину, но после их смерти Морган вновь ее повесила. Она была в ее временных покоях, пока не покинула замок, мой Король – На лице скользнула какая то странная улыбка, словно Себастьян был близок к разгадки, а он и был собственно к ней близок, просто пока сам еще не до конца это осознавал – Откуда у тебя такие сведения? – Поинтересовался Король говоря уже более спокойно – Служанка, которая когда то была приставлена к Морган. Она так же говорила, что изображенный мужчина являлся предателем страны и поэтому ее родственники приказали убрать эту картину со стены, где сейчас находятся так же картины династии Тюдоров – После разрешения Георга мужчина встал на ноги и выпрямив осанку, посмотрел на своего повелителя, который тут же отдал приказ разузнать об этой картине как можно больше, дабы потом было удобнее понять с кем они имели дело и с кем собственно говоря столкнулись.
Наконец добравшись до деревни в сопровождении нескольких человек, Морган остановила лошадь и осмотрелась по сторонам. За все то время, как Немезис спас ее, она не проронила и слова. Сомнения брали свое, ей никак не хотелось становится преступницей, она собственно ничего для этого не делала. Тогда зачем она дальше слушалась немого приказа возлюбленного и приехала сюда? Почему она не развернула лошадь и не направилась обратно в Лондон, к Королю с мольбами о прощении? Скорее все из за гордости, которая присуща тем, кто родился под розой Тюдора. Блондинка слезла с лошади и попросила воды, которую ей тут же предоставили, отпив пару глотков, она сделала глубокий вдох и прикрыв глаза повернулась к одному из всадников – Вы спасли мне жизнь, хотя я об этом никого не просила – Проговорила с холодом наследница открывая свои глаза – Но, спасибо – Она кивнула в знак признательности и повернулась в сторону раздавшихся шагов. К ним направлялось трое мужчин, которые были предназначены для смены «охраны». Поздоровавшись с Элемент, как полагается джентльменам, они попросили девушку вновь оседлать свою лошадь и как можно скорее выдвигаться с этого места. Морган устало вздохнула, все потому что дорога отняла у нее довольно много сил, плюс ко всему прочему подготовка к собственной смерти тоже требует не мало усилий, дабы подавить внутренние эмоции. Вновь взяв лошадь за поводья, девушка взобралась в седло и еще раз поблагодарив тех, кто провожал ее до этой деревушки, она отдала приказ животному, которое сорвавшись с места рванул вперед, вслед за всадниками, которые теперь сопровождали Маркс к последнему, назначенному пункту.
Holocaust
Сообщений: 1829
Репутация:
35
Фото:
Отправлено: 19.11.11 17:26. Заголовок: Последний раз взглян..
Последний раз взглянув в след удалившимся силуэтам Морган и своего товарища, Немезис развернул коня в противоположную сторону. Одной рукой держа поводья, второй сжимая рукоять меча, он молча ждал – когда из-за поворота покажутся преследователи, когда обозленная стража короля поднимет на него руку, с занесенными в них саблями, когда в сторону одинокой фигуры всадника посмотрит дуло мушкета и раздаться выстрел. Стоило лишь человеку придумать очередное применение такому прекрасному изобретению как порох, как прочие сомнения и вопросы морали отошли в сторону – прошло то время, когда у тебя был шанс победить в честном поединке, прошло время кинжала и яда, они остались в историях, сказках, легендах. Теперь все решала не сила руки, а количество самого оружия. Конь переминался с ноги на ногу, шумно хрипя и чувствуя напряженность всадника, который чуть сильнее натянул и зажал поводья. Высохший сгусток крови был размазан по щеке, куртка расстегнута, словно мужчина приглашал и делал приглашающий жест своей персональной смерти, попасть в его грудь или даже в само сердце одним выстрелом не составило бы труда. Кому-то бы показалось, что всадник выбрал слишком старомодный способ защиты. У него не было ни пистолета, ни ружья, даже простейшего арбалетного крепления у самого седла. Лишь старый, чудом не проржавевший массивный меч, который когда-то принадлежал его отцу, а затем перешел к нему по наследству. Изготовлен из лучшего сплава, с массивной рукоятью из смеси меди и железа, всегда наточенный до такой остроты, что едва касаясь его пальцев вы чувствовали, что получили порез, - давным-давно за него было отдано очень много денег, слишком много даже за какой-то кусок металла, который, как думали все, не прослужит и полутора лет, либо сломается, либо слишком затупеет, либо будет потерян в одном из сражений, который, будто облако саранчи в годы мора, шли одно за другим. Но нет – клинок по прежнему служил семье, пусть и единственному ее представителю, что остался в живых. Так уж вышло, что помимо бедности, его род приобрел и черту, которая никогда не способствует продолжению рода и расширению генеалогического древа потомков – излишняя преданность, верность. Глупо для того времени. Слишком глупо. Только в хрониках и рыцарских балладах могут подобное качество воспевать и восхвалять. Крики приближались. Мужчина вытащил меч из ножен, легко, будто тот ничего и не весил. Из-за поворота показалась группа стражников, они гнали лошадей так, словно за ними гналась целая армия ада, а не они преследовали бежавшую еретичку и предательницу. Заприметив впереди на дороге всадника, они чуть сбавили ход, начав приближаться к нему. Послышались звуки перещелкивающих мушкетов, легкий отголосок шипения металла, выхватываемого из-за пояса. Немезис натянул поводья чуть туже, на лице заиграла улыбка-оскал. Конь попятился, а затем встал на дыбы. Душа пела, а сердце билось от радости предстоящего маленького сражения. Радость проливаемой врагом крови, его последний вздох, стоны, поверженные наземь люди. Убийство – было не просто убийством, это было наслаждение, которое невозможно было получить иным, другим путем. Ты видел смерть своего неприятеля, и экстаз сродни религиозному охватывал и проникал в тебя с головы до ног. Без молитв и молений о всепрощении, без коленопреклонения и пустых обещаний – ни ангелы, ни демоны, нечто другое, некто другой. Человек находил себя и свое призвание лишь в том, чтобы лишать жизни других. Сеять смерть. Дарить пустоту этому миру. Показывать – каким ужасным может быть мир пока ты дышишь, и какую красоту он приобретает, едва глаза навеки закрываются в сне вечности. Пришпорив коня, Немезис направился навстречу стражникам. Перехватив удобнее меч, он ударил его лезвием по горлу лошади первого недруга – животное упало навзничь, придавливая собой человека, выронившего от неожиданности заряженный пистолет. Всего доли секунд ему не хватило, чтобы выстрелить прямо в лицо преступнику, что помог сбежать предательнице. Конь пронесся меж ряда немногочисленной стражи, пущенной по следу, подобно охотничьим псам. Поводья потянули резко в бок, отчего животное лягнуло копытами остановившегося рядом стражника; послышался хруст костей, лошадь протащила за собой раненного солдата вперед, волоча по земле точно куклу. Немезис не давал расслабиться врагу – мужчина словно решил ни единой секунды не жертвовать в пользу неприятелю. На развороте лезвие меча прошило спину человека. Немезис резко выдернул оружие, высвобождая его. Кровь фонтаном ударила в лицо и окропило его и распахнутую грудь. Казалось, это лишь еще больше раззадорило его. Продолжая улыбаться, точно безумец, он отклонил удар одного из солдат. Освободил вторую руку от поводьев, перехватил солдата за шиворот формы, ударив головой о свою, а затем ногой толкнул лошадь того в брюхо, заставляя несчастную скотину отклониться в сторону, а само крепление седла угрожающе раскрыться. Острая боль пронзила плоть под ребрами. Игнорируя ее мужчина локтем ударил руку напавшего, ломая кость в предплечье, меч рассек воздух и отделил полшеи у врага. Вновь перехватив поводья, Немезис огляделся. Пара лошадей предпочли не быть верными слугами трупам и потому уже мирно паслись и пощипывали травку в стороне, одна из них даже забыла, что нога всадника застряла в стремени, и человек безвольно волочиться за ней. Мужчина развернулся, вложил меч в ножны и пришпорил коня. Конечно, будет еще, будут еще, но не скоро – король будет думать, что стражники направились по следу, пока кто-то не обнаружит их здесь. Он ухмыльнулся, довольно. Так скалится волк перебивший все стадо не ради еды, а ради удовлетворения бешенной жажды крови и смерти.
Уаймс сидел у самой опушки леса. Руки придерживали небольшую трубку на длинной ножке. Со стороны простому путнику или, не дай конечно боже, солдату могло показаться, что этот старик просто местный егерь, или же охотник, решивший передохнуть от долгого пути. На это-то сам контрабандист и рассчитывал. Ему давно уже не было тридцати, да даже сорока, он давно растерял былую удаль, пыл и силы. Где тот статный юноша, который по стопам отца решил заняться этим делом? Где тот красавец, к которому на колени садились все девушки во всех тавернах этого чертового холодного острова? Где он – канул в прошлое, стал хорошей историей, легендой, сказкой для маленьких детей, мифом для товарищей помоложе его самого. Да, много воды утекло и от былого Уаймса остались лишь жалкие крохи – пара костей обтянутые кожей, да обрамленная сединой залысина. Глаза не те, руки не те, вот и память час от часу, а станет подводить в скором времени. Он тяжело вздохнул. Что толку сидеть и жаловаться на сегодняшний день? Годы его юности, молодости, прежние славные деньки – их следует вспоминать с гордостью, потому что только тогда ты можешь оглянуться и сказать – да, брат, жизнь я прожил не зря, и она была, черт тебя дери, получше, чем бывает и у королей. Он многое успел сделать – поднять на ноги троих сыновей и двух дочек, жениться дважды, переспать с той красавицей-цыганкой, что нагадала ему горы золота и ореол славы, нажить прекрасное состояние, и не один раз, ведь все спускал или же все отбирали. Да, черт с вами, он даже успел в тюрьме побывать и сразиться лицом к лицу с королевской стражей, когда те поймали их ночью на перепродаже цацок из летнего дворца Их Величеств. Уаймс усмехнулся. Да. Вот это была история. Никто, правда, не верит, но именно так все и было. Год выдался трудный, пришлось опуститься до банального воровства, а что толку грабить простой народ, который куском хлеба дорожит больше каких-то там вычурных штуковин и безделиц, вот и забрались в…как там его? А, не важно. Главное, что потом отсидел положенный срок в два года, да и сбежал. Все-таки есть разница между крысами теми, что на воле, и те, что бегают меж стен тюрьмы. Уаймс постучал трубкой о колено и вытряхнул истлевший табак. Одним здоровым глазом он посмотрел вдаль дороги. Пока никого. Парни его-то были надежные. Пусть только попробуют папку ослушаться, вмиг будут болтаться на ближайшем дереве кверху ногами, а вот – если стража перехватила? Нет. В обиду они не дадут девку. Уаймс задумался. Надо будет придумать обращение повежливее, он просто чувствовал это нутром. Стал бы его приятель ради какой-то дешевой девчонки тратить свое время, тем более – старик задумался. Сколько он знал Нема? Впервые он познакомился с ним, когда родился уже Арчи старший, значит – старик отсчитал на пальцах – лет тридцать есть. Не сказать, чтобы они были такими уж закадычными и близкими друзьями, да и не надо такого. В его деле самое важно иметь опору и быть уверенным, что тебе не воткнут нож в спину или под дых, а остальное – мелочи. Старик улыбнулся, поднялся с бугорка и скрылся на несколько секунд меж деревьев. Затем вышел на дорогу, ведя за собой за поводья клячу, которая, казалось, была такой же старой, как и он сам. - Ваше благородие, - коснулся он пальцами козырька шляпы, когда всадники поравнялись с ним и остановились. Затем перевел взгляд на одного из молодых людей. – Где вас черти носят? – более грубым и громким голосом задал он вопрос. – Битый час сижу и морожу себе все…кхм… а я ведь уже не в том возрасте, - седые брови сошлись на переносице. - Пришлось огибать тракт тропами, кругом солдат, как свиней нерезаных, - отозвался другой парень. - Ага, понятно, - Уаймс сунул трубку в рот, вперил взгляд в землю. Казалось, он о чем-то задумался, затем старик молча отвернулся, забрался в седло. – Ну поехали что ль. Недалеко. Но место хорошее. Скрыто от чужих глаз. Он подал знак. Один из всадников взял поводья лошади Морган и направил ее за собой. Остальные, будто тот же конвой, прикрывали девушку с обеих сторон. Всю дорогу, которая и правда была короткой, но показалась длинной из-за того, что в отличие от остального пути, лошади перешли на рысцу, никто не говорил ни слова. Ехавший впереди всех Уаймс время от времени выпускал облачка дыма в воздух и откашливался, будто вот-вот собирался что-то сказать, но затем все вновь обращалось в немую тишину. Они сошли с дороги и нестройным рядом двинулись вдоль очень узкой тропы, по которой явно можно было пройти лишь пешком. Ветви деревьев клонились к самой земле, а сами растения возвышались к небу из странного моря папоротника и кустарника. - Не откажусь сейчас от доброй кружечки хереса вашей матушки, - старик оскалился одному из всадников желтыми зубами, ну или тем, что от них осталось. Его молчание, как оказалось, было прервано тем, что они пункта назначения они, наконец, достигли. Да, это был не дворец, даже не имение. Кто-то когда-то построил этот ради видимо отдыха от шума большого города, когда-то рядом с домом даже был пруд – сейчас же вода ушла в землю, а на дне остались лишь засохшие корни водяных линий, да палая листва. Каменная кладка дома заросла плющом, большинство окон было заколочено, до тех же, что открывали бы вид со второго и третьего этажа – не добрались, потому где-то можно было заметить толстый слой грязи, где-то просто зияющие пустотой рамы. Дверь была приоткрыта, из нее струился мягкий свет – то ли от лампы, то ли от свечи, что единственное говорило - в доме намного теплее и уютнее, чем снаружи него. Уаймс спешился. – Ну, уже давно не хоромы, да и не Виндзорский замок, но если вложить пару тыщенок фунтов…, - он ухмыльнулся Морган. – Выиграл у меня в карты. Ха! Хотя я бы тоже это место запустил. Не по мне жить в таких хоромах. Слишком уж изнеживают они и вся их эта…внутренняя обстановка. Один из всадников помог девушке спуститься с лошади, подав руку. Уаймс кивнул следовать за ним. Открыв дверь он поприветствовал кого-то размашистым жестом руки. В доме, действительно было теплее и несколько уютнее, чем могло бы показаться с виду. Широкая гостиная разделялась на несколько комнат, двери в которые сейчас были распахнуты, впрочем лестница ведущая наверх явно никем еще не использовалась, второй и третьи этажи терялись во тьме и лишь изредка можно было приметить дневной свет, пробивающийся в пустые окна. Там, где должен был бы находиться кабинет кто-то установил несколько подсвечников и, отодвинув стол к стенке, смастерил самодельную кровать-лежанку. Столовую оставили практически нетронутой – просто разложив на одном конце стола оружие, а на другом поставив пару свертков, от которых исходил очень приятный и аппетитный аромат свежего хлеба. Впрочем, все помещения были в некоей тени, которая разрывалась лишь светом масляных ламп, стоявших в разных углах помещений. - Я так думаю, вам нужно отдохнуть? – Уаймс обратился к Маркс. – Кабинет…то есть импровизированная спальня к вашим услугам, скажу чтобы вам не мешали пока не отдохнете с дороги. А пока пошлю Арчи за вашей служанкой и кое-какими вещами, - старик перевел взгляд на одного из парней, тот уже было хотевший присесть тяжело вздохнул, кивнул отцу и направился обратно к выходу из дома. – Располагайтесь, отдыхайте. Старик направился в столовую, оставив Морган напротив входа в кабинет.
Был уже вечер, когда рядом с домом, шумно хрипя остановился конь. Мужчина спрыгнул с седла и направился к дому. Распахнув дверь, он не обращая внимания направился прямо в столовую. Куртка была снята, на некогда белоснежной рубашке странным узором были размазаны следы крови, чужой и своей. На лице кровавые брызги перемешались с водой пота, волосы липли к лицу. Уаймс, сидевший за столом и точивший нож поднял насколько мог, брови. Немезис улыбаясь так, что становилось страшно от одной только этой улыбки, бросил заляпанный кровью меч на стол и откупорил одну из бутылок с вином, что стояли рядом со свертками. Он опрокинул несколько глотков в себя и вытер губы рукавом. Адреналин и некий восторг еще играли в нем свой концерт. Немезис пододвинул стул, сел на него и откинулся на спину. Сделав очередной глоток вина из самого горла, он оглядел уставившихся на него людей. - Все нормально? – он обернулся к Уаймсу. Старик ухмыльнулся, подмигнул. - Доставили без происшествий. Она отдыхает. - Хорошо, - кивнул мужчина. - А ты, я смотрю, времени не тратил зря тоже. - Мелочи, - все еще улыбаясь, ответил Немезис. – Не хватило и на десять минут. Но напомнило старые времена. Как по команде, они с Уаймсом рассмеялись. Старик оглядел еще раз Немезиса с ног до головы. Тридцать лет. Он – седой старик, лишь вспоминающий о былых годах. А тот – не постарел ни на год, ни даже на минуту. Ему всегда казалось – что-то с этим парнем не так. То ли он душу дьяволу продал, то ли сам являлся этим дьяволом.
Element
Сообщений: 2118
Репутация:
28
Фото:
Отправлено: 22.11.11 16:25. Заголовок: Что есть хорошего в ..
Что есть хорошего в побеге? Вечно скрываться от твоих преследователей и молить Бога, чтобы ты смог увидеть завтрашний рассвет. Что хорошего в том, что теперь тебя объявят в розыск, наложат на тебя абсурдную клевету и все равно, что раньше ты сеял только добро, теперь ты будешь злом. Сначала тебе будет трудно привыкать к этому, затем уже будет все равно, а под конец тебе это надоест. Тебе надоест являться изгоем общества, того общества, к которому ты уже привык. Тебе надоест питаться падалью, надоест носить лохмотья, только потому, что ты с детства привыкаешь получать то, что захочешь. Ты станешь никем, твое имя будет Никто, а твоя жизнь станет пустой и бесполезной. Сможет ли Морган жить так, сможет ли она отказаться от всего, что у нее было за то, чтобы жить? Сможет ли она принять на себя клеймо изгнанной собаки, которой нет места среди породистых псов? Ей будет трудно, она не справится в одиночку и чем дальше ее лошадь удалялась от небольшой деревушки, тем эти мысли и сомнения сильнее захватывали ее в свои оковы. Нет, она не была помешана на богатстве, роскоши и титулах – это было частью ее жизни и частью ее самой. Она просто была до чертиков напугана таким поворотом событий. Была напугана, что перед своей ожидаемой смертью она увидела того, кому отдала, несколько сотен лет назад, сердце. Немезис – ни человек, ни зверь, так кто же он был таким? Почему он вернулся за ней, почему не позволил палачу завершить начатое дело. Почему он ослушался приказа Короля, который так беспощадно желал покончить с наследницей трона? Множество вопросов вертится в голове, множество ниточек переплетается между собой и превращается в результате в клубок тысячи переплетений. Все кружилось в голове, изображения искажались, и блондинка чувствовала, как силы начинает ее покидать. Вот-вот она может свалиться с седла и попасть под копыта своей лошади. Что же, если Бог решит ее убить таким способом, то Маркс не станет сопротивляться. Она давно извинилась перед Богом, давно приготовилась к неизвестности, которая ждет каждого на пороге смерти. Она была готова, но видимо тот кто сидел наверху решил отложить ее пребывания на небеса. Всадник скачущий рядом поровнял свою лошадь с лошадью наследницы и своим плечом удержал побледневшую девушку. Морган слабо приподняла свои веки и посмотрела на молодого человека, чье лицо было ей столь знакомым и одновременно чужим – Осталось немного и скоро Вы сможете отдохнуть – Сказал всадник, и когда блондинка крепче вцепилась пальцами в поводья, он прибавил ход и выдвинулся вперед, осматривая территорию, на всякий случай. – Господи, помоги найти мне ответы на все вопросы, что сейчас крутятся в моей голове – Подумала она поднимая взгляд к небу и рассматривая его так, словно видит в последний раз. Вскоре на горизонте показался чей то силуэт, и когда Морган пригляделась то увидела в нем старика, схожего с обычным охотником или крестьянином. Они остановились возле него, самой последней остановилась Маркс, слабо потянув поводья на себя, тем самым заставляя лошадь притормозить. Она внимательно посмотрела на мужчину, на его манеру поведения и сразу поняла, что он еще новичок в правильности этикета. Да собственно какая уже разница, ведь прошлая жизнь Элемент теперь оставлена далеко позади, теперь надо будет как то начинать все сначала, с чистого листа, либо попросту явится перед Королем Георгом и молить о прощении, что все вот так вышло. Морган внимательно слушала разговор мужчин, она щурясь осматривала каждого из них и когда наконец в голове начала складываться картинка, то испугалась за собственную жизнь. Неужели все это время она находилась рядом с разбойниками, предателями, убийцами? Неужели Немезис стал теперь крутиться в таком кругу, когда раньше он был почетным джентльменом, великим воином. Нет, такого быть не могло, по крайне мере только не с ней и не с тем, кого она так горячо любила, но что если судьба сыграла с ней злую шутку. Что если слухи были правдой и теперь она может стать как соучастницей. Пока девушка находилась в своих раздумьях, всадники двинулись с места и направились вперед, оставляя за собой клубы пыли, Маркс так же не отставала, потому что в ней взыграло чувство любопытства. В семье она всегда отличалась тем, что находила на свою прелестную пятую точку неприятности. Прям как тогда, в ту ночь – укрытие беглого предателя, разыскиваемого Елизаветой и стражей королевства. Прям как тогда, в ночь когда Испания объявила войну Англии и девушка ослушавшись наказа своей родственницы, помогла своим солдатам, используя свой особый дар в управлении стихиями. Правда неизвестно, был ли это дар или проклятье. Морган часто ослушивалась приказов, она поступала всегда так, как подсказывало ей сердце. Ее сердце говорило спасти страну любым путем – она сделала это. Ее сердце говорила защитить Немезиса – она и это сделала. Но ее сердце ничего не говорило о правильности побега, напротив, оно разрывалось на кусочки, внутри образовалось огромное чувство вины. Морган чувствовала себя убитой, морально. Наконец перед глазами открылся небольшой дом, в котором по всему видимому и собирались остановиться эти ребята и спрятать наследницу от ненасытных стервятников Короля. Но где Немезис? Почему он до сих пор не нагнал их или не встретил тут? Что если его поймали, что если убили? Нет, Маркс тогда не переживет утрату любимого, она отомстит, а затем сама присоединится к возлюбленному. Ведь когда ты любишь, то тебе уже будет все равно что будет дальше, нужен ли ты кому то еще, когда возлюбленный покоится в земле. Она остановила лошадь и подала руку молодому человеку, который помог ей слезть с лошади. Морган посмотрела на Уаймса и улыбнулась – Порой и обычный, маленький домик может оказаться дворцом – Спокойно сказала она держа прямо осанку и осматривая своим слегка мутным взглядом строение. Усталость подступила и блондинка почувствовала как ее ноги превращаются в вату. За эти дни ей пришлось многое пережить, и если утром она была уверена что не избежать смерти, то сейчас она была уверена, что ей необходимо отоспаться, хотя бы пару часов. Следуя за стариком, девушка осматривалась по сторонам, заостряла свой взгляд на природе: деревьях, высокой траве, вьюнах. На всем, что вдохновляло Морган, давало ей надежду, ведь она являлась сама частью природы. Она являлась обладательницей повелевать ею, посему так трепетно относилась к древним лесам, редким видам цветов и трав. Иногда ее считали за это безумной, ненормальной девчонкой, но со временем мало кто стал замечать ее любовь к природе. - Я благодарю Вас – Вежливо проговорила девушка улыбнувшись своей доброй и светлой улыбкой, заглядывая в комнату, которую уделили ей под спальню. – Вы очень добры сэр, я даже не знаю как отплатить вам за такое гостеприимство и дружелюбие – Она поблагодарила его за все, за то что он подставлял сейчас себя скрывая сбежавшую «преступницу», поможет приехать сюда ее служанки, которая сразу же получит как только встретится с Морган с глазу на глаз. Какое она вообще имела право давать повод Немезису явиться на казнь. Что она о себе возомнила, волновалась дурочка. Боялась потерять единственного человека который к ней относился как к дочери, но порой надо знать свое место и слушать приказы, которые тебе отдает наследница. Пусть Морган сама не часто их слушала, но она терпеть не могла когда кто то ослушивается ее саму. Когда мужчина ушел, девушка невольно вошла в комнату, закрыла за собой дверь и села на край, так называемой, кровати. Проведя ладонью по ткани, затем положив голову на подушку и прикрыв свои глаза, Маркс сама того не заметила как моментально провалилась в сон. Спустя пару часов, Морган проснулась от того, что сквозь ее беспокойный сон ворвался родной голос, доносящийся откуда то с кухни. Она открыла свои глаза и закусив нижнюю губу принялась внимательно вслушиваться в голоса двух беседующих мужчин. На последней реплики Немезиса Элемент поджала под себя ноги обхватывая руками колени, на лице выступил шок, а внутри все начало переворачиваться с ног на голову. Неужели он один справился с целой армией королевской стражи? Как? Почему? Что произошло с ним? Невольно девушка поднялась с постели, укутавшись в одеяло и тихонько, на цыпочках, подойдя к двери, посмотрела в небольшую щель. Она ничего не увидела кроме бегающих теней на стенах и раздающихся шагов, после чего переведя дыхание, блондинка слегка толкнула дверь ладонью и вышла в небольшой коридор. Двигаясь как приведение, Морган появилась на пороге коридора и кухни, словно маленький ребенок, пристально глядя Холокосту в спину. – Немезис? – Хрупким голоском позвала его Морган и закусив нижнюю губу, сделала небольшой шаг вперед, желая дотронуться до возлюбленного, но в тот же миг одергивая себя из за страха, который внезапно подступил к самому сознанию.
Размеренно вышагивая расстояние между шеренгой растянувшихся на земле трупов, Уайт оглядывал прикрытые покрывалами тела с выражением крайнего недовольства на лице. В общей сложности за одно только начало погони за еретичкой корона потеряла уже чуть больше дюжины солдат. Конечно, это мелочи, по сравнению с тем, из скольких людей в реальности состояла армия короля, однако дюжина – и всего-то за каких-то несколько часов. Хотя судя по характеру ран мучились несчастные солдатики не долго. Уайт наклонился к одному из трупов, чтобы в очередной раз увидеть умиротворенное лицо покойника, которому закрыли глаза. Взгляд опустился ниже, к грудной клетке, где алым первоцветом растеклась по мундиру кровь несчастного. Его проткнули насквозь, словно скотину, словно свинью, нанизали на лезвие, а затем резко выдернули, так что из спины торчало пара неаккуратно перерубленных позвонков. Даже если бы бедняга и выжил о дальней службе не шло и речи. И это не самое ужасное. Поверенный его величества прикрыл тело и вновь прошел между рядов. Несколько сопровождавших его гвардейцев наблюдали за этой сценой с крайним удивлением и вниманием, что собирался делать офицер для них оставалось загадкой. Сначала они просто собрали тела вместе, потом по команде разложили их, а сейчас – Уайт просто ходил из стороны в сторону, не метался, но что-то бы словно обдумывал. Его взгляд падал то на одного убитого, то на другого. Он не задавал вопросов, просто осматривал с методичностью выбора настоящей змеи одного мертвеца за другим – откидывал покрывала, проворачивал голову, внимательно разглядывал каждую рану, каждый лишний брызг крови, засохший липкой коркой на одежде и лице. Он снова остановился, снова откинул покрывало. Пальцы, облаченные в шелковую ткань перчаток, взяли мертвого солдата за подбородок, аккуратно повернул лицо в сторону, послышался треск кожи, сухожилий, остатки крови небольшой струйкой брызнули на рукав Уайта, он резко отпустил лицо трупа и поднялся, вторая рука потянулась за пазуху, доставая оттуда платок, хотя багровые капли уже въелись в ткань мундира. Офицер тяжело вздохнул. Дюжина. Это было не расчетливое убийство. Этот некто просто защищался, но защищался мастерки, не как человек впавший в отчаяние и загнанный в угол, а как опытный воин. Каждый удар был нанесен точно и с расчетом, если не убить противника, то точно серьезно ранить и вывести его тем самым из боя. Кто-то был просто насажен на клинок и скончался от раны и потери крови, кто-то поплатился головой, у одного была сломана шея при падении с лошади, а один – Уайт поморщился; даже он бы такое не смог сделать, он признавался себе в собственной низости, подлости, подчас жестокости, но такое – солдат просто лежал на земле, когда его нашли, глаза еще были открыты, губы приоткрыты в немом крике, руки раскинуты в сторону, а вот грудь, кожа – он словно постарел на несколько лет, волосы были сплошь седые, щеки впалые, кожа серой, грудная клетка была не просто выбита, ее разворотили, словно с силой запустили руку, сжали сердце, а затем резко выдернули; от ребер еще шел едва видимый дым жара; на подобное зверство даже церковь не была способна в прежние времена. Неужели этот сообщник предательницы подготовился заранее? И разве тем самым он не навлекал на ту, которую решил защитить, еще больший гнев не то что самого короля, народа. Ведь стоит людской молве распространится, а уж Уайт об этом позаботится, и все будут считать Морган не просто еретичкой, а настоящей ведьмой, продавшейся телом и душой дьяволу. Давно миновали те времена, когда людей вешали, а затем сжигали лишь за слухи, да необоснованную клевету, но память народа – она живучее прочего, она более склонна сохраняться и жить своей жизнью, как паразит вселятся в умы людей. Уайт усмехнулся. Да, память народа. Слухи, домыслы, предания. Скажи крестьянским детям, что в тени дома царство фей и они поверят тебе и не будут играть в тенях, боясь что фейри заберут их к себе, а затем вернут родителям лишь пустые оболочки тел без души. К нему приблизился один из солдат. – Мы нашли его, сэр, - быстро прошептал он у самого уха Уайта. - Хорошо. Доставьте в покои короля. Мы посмотрим вместе. Выяснили, кто на нем изображен? - Так точно, ваша милость, - солдат передал Уайту запечатанный королевской печаткой конверт. – В посмертных записках Елизаветы Тюдор есть упоминание об этом. Уайт улыбнулся. Словно змея, поймавшая кролика в свои объятья. - Отлично. Несите портрет. Здесь мы закончили.
Сделав еще один глоток из бутылки, Немезис поднялся взял меч и провел рукой по лезвию. - Дай-ка тряпку, - Уаймс кинул ему кусок материи. Мужчина провел по лезвию смахивая липкие остатки чужой крови, затем отпил немного вина и брызнул им на металл. - Красивый клинок. Помню как чуть со страха не помер, первый раз его увидев в сантиметре от своего лица, - усмехнулся контрабандист, поглядывая искоса за неким ритуалом, который Немезис проводил с мечом – именно ритуалом. Мужчина обращался с оружием так, словно у того и правда была душа, словно меч чувствовал, слышали и мог ответить. Он чистил его аккуратно, касался едва, будто держал в руках не орудие убийства, а прекрасную женщину, хрупкую и уязвимую к любому прикосновению. Немезис улыбнулся, смотря на лезвие на просвет от свечей. – Старая работа, мастерски…, - старик замолчал, заглядывая уже мужчине за плечо. Немезис нахмурился, когда услышал позади тонкий, едва слышимый голос. Он обернулся. Мир словно бы замер вокруг него, остановился в своем бессмысленном до того вращении. Внутри же наступил некий покой. Азарт уступил место тихому и безмолвному спокойствию, и едва ощутимому волнению. Волосы девушки были несколько растрепаны, она куталась в одеяло, тонкие руки удерживали грубую ткань, что так и норовила сползти с плеч. В глазах отражался огонь свечей, едва видимое пламя, она смотрела на него то ли робко, то ли испугано, боясь чего-то неизвестного, неведомого самому ему. - Кхм, кажется, меня звали, - Уаймс поднялся со своего места и направился к выходу. Уже выйдя в коридор, он почтительно наклонился и закрыл за собой двери, отвечая на вопрошающий взгляд своих соратников лишь немым пожатием плеч – мол, это их дело, а что там – не мне разбираться. Конечно, картина представшая перед Морган была не самой приятной глазу. Заляпанный грязью, кровью, перемешанными с потом, державший в руке меч, лезвие которого было очищено лишь на половину, Немезис производил странное и страшное впечатление. Однако мужчина об этом не думал, даже не задумывался ни на минуту. Отложив оружие на стол, он резко приблизился к девушки и заключил ее в объятья. Сердце вновь стало биться, бешено, неистово, вот-вот готовое выпрыгнуть из груди к ее ногам, принести себя в жертву, за все те годы, прошедшие с их последней встречи. Как он скучал по ней. Как тосковал. Как он мог только подумать о том, чтобы забыть ее? Невозможно. Он бы просто предал ее имя, ее облик. Губы покрыли коротки и нетерпеливыми поцелуями лицо и шею Маркс, сомкнулись на ее губах, вновь пробуя ее вкус, вновь чувствуя ее, вспоминая. Ладонями взяв лицо Морган и смотря ей в глаза, мужчины улыбнулся. - Как я скучал, - вновь поцелуй, более долгий, более страстный, более жадный. – Как скучал, - прижимая к себе хрупкое тело возлюбленной, он начал забывать обо всем ,что случилось. О том, что произошло и несколько часов назад, и о том, что пережил он или она за эти годы. Один правитель сменял другого, люди рождались и умирали, и в какой-то мир ему почудилось будто и она умерла, будто ее он потерял навсегда, а затем – нет, такого быть не может. Она не умрет. Будет жить вечно. Будет жить в его памяти. Если он не сможет быть рядом с ней и делить эту чертову вечность, которая, как проклятье, была подарена неведомым Создателям им обоим. Немезис сделал шаг назад, беря Морган под руку. - Вот, садись. Тебе надо отдохнуть. Поесть, - пододвигая стул ближе к девушке, он обошел стол, взял меч и убрал его в ножны. – Тебе понадобятся еще силы. Долго здесь задерживаться не будем, - он подошел к дверям и открыл их. – Уаймс! Есть во что переодеться. - А то, - послышался голос старика. – Дочурка передала госпоже свою одежу, думаю подогнать только немного нужно будет, а то совсем худенькая миледи. - Хорошо. Скажи, чтобы приготовили лошадей, на рассвете покинем дом. - Хозяин барин. Мужчина закрыл дверь и вновь обернулся к девушке. - Выпей вина, оно должно подбодрить, - он остановился возле нее, пододвигая бокал и наливая рубинового цвета напиток. – Я отправлюсь вперед вас. Тебя будет сопровождать Уаймс. Прости его манеры, он человек…простой, даже слишком, - Немезис усмехнулся. Склоняясь на одно колено рядом с Морган, он взял ее руки и заключил в свои, губами касаясь ладоней, и смотря на освещаемое неверным светом свечи столь родное и милое сердцу лицо. – Если все получится, то через два дня ты уже будет в Шотландии. Не другой край света, но там ты будешь в безопасности, я обещаю.
- Красивая статуя, говорите она тоже была в хранилище? - король обошел сделанное в античном стиле изваяние крылатой богини. - Да, Ваше Величество, это Немесида – богиня отмщения, - Уайт буквально переминался с ноги на ногу. Ему нравилось, что подобная находка и фигуральный подарок обрадовал монарха, однако пришел он в покои Георга не за этим. Не за этим он отослал юного принца и королеву со слугами прочь, не за этим он перечитал несколько страниц записок Елизаветы, ее писем и часть завещания. Впрочем, кто она такой был, чтобы спросить с Его Милостью? - Прекрасно, прекрасно, пожалуй, стоит достать всю композицию и разместить в парке дворца, они украсят его. - Да, Ваше Величество. Но я хотел бы… - Да, Уайт? – король посмотрел на своего верного слугу так, словно тот отрывал его не от лицезрения произведения искусства, а от особо важного государственного дела. - Портрет, о котором вы спрашивали, - поверенный снял ширму. Это была не слишком большая картина, по сравнению с теми, что сейчас были выставлены в коридорах и многочисленных покоях. Рама, когда-то имевшая признаки позолоты, потускнела и покрылась пылью; местами позолота осыпалась, обнажая гипсовый каркас. В высоту картина была не более полутора футов. Краски потемнели. И пейзаж позади двух фигур едва ли можно было разглядеть. В целом работа была не дурна, но проста – на переднем плане в кресле с высокой прямой спинкой, в платье по лучшей моде того времени, с многочисленными украшениями и с вплетенными в волосы каплями жемчуга, восседала Морган. Едва заметная полуулыбка придавала ей еще больше загадочности и красоты. Чуть позади нее, держа одну руку на рукояти шпаги, вторую убрав за спину, полубоком был изображен мужчина. Он смотрел вперед с выражением крайней сосредоточенности и серьезности, сразу чувствовалась какая-то строгость в облике его, жестокость, твердость, будто бы он заранее предвидел результат работы и смотря сквозь время на короля, который вперил взор в холст, безмолвно угрожал ему. Георг нахмурился. Ему не нравилась картина. Морган на ней была слишком красива, а этот незнакомец слишком угрожающе реален. -Вы узнали, кто он? – Король попытался оторваться от лицезрения этой пары. - Судя по документам Королевы Тюдор, он – любовник Маркс, - Уайт расплылся в ехидной ухмылке. Оставалось монарху сложить два и два, и сделать свои выводы, а уж он-то позаботится о том, чтобы и выводы короля, и выводы всей знати, даже выводы народа были верными.
Element
Сообщений: 2147
Репутация:
29
Фото:
Отправлено: 05.12.11 01:59. Заголовок: Прошлое нельзя стере..
Прошлое нельзя стереть, забыть. От него нельзя убежать или скрыться. Это как клеймо, выжженное раскаленным металлом на твоей коже. Ты можешь делать все, можешь отрицать его существование, можешь сделать вид что забыл, но память всегда будет нести в себе те картины прожитой жизни. Иногда эти воспоминания будут тебе сниться, иногда превращать твой спокойный сон в кошмар, если в прошлом присутствовала война, кровь и предательство. Ты можешь существовать, отказавшись от всего, но тогда ты не будешь жить. Ведь мы – это прошлое. Мы – это будущее и настоящее. Мы можем не знать того, что нас будет ждать завтра или в следующую минуту, но мы будем знать то, что с нами уже было, и будем продолжать нести эти воспоминания, как тяжелую библию, ведь, по сути – наша жизнь это толстая книга, начатая, но еще не законченная. Последняя глава, которая завершит твою историю – это лишь твоя собственная смерть. Легкая повесть о ней, рассказывающая все твои чувства, эмоции, переживания. Морган стояла в стороне. Она наблюдала за призраком из своего прошлого и ее кожа при блеклом свете казалась мертвенно бледной. Она не знала, верить ли этому чуду или ее воображение вновь играет злую шутку, как лет десять тому назад. Да, то время она запомнит надолго, когда сны внезапно начали превращаться чуть ли не в реальность, так казалось ей, Морган. Она не могла, боялась, заснуть по ночам, думая, что вновь увидит это родное и любимое лицо. Она боялась вновь пережить те эмоции и чувства, которые пережила при правлении Елизаветы. Маркс до сих пор не могла поверить в то, что Немезис пришел за ней через столько лет. Что там, на казни, это был действительно он. Он спас ее, он забрал ее из рук Бога и правосудия. Зачем? Чтобы потом опять бросить, как тогда или может он наконец осознал свою вину, ошибку, оплошность? Возможно. Здесь возможно абсолютно все, потому что это и является будущим, а не прошлым. Именно сейчас мы не сможем предугадать, что же произойдет в следующую секунду, но нам это и не нужно. Эти взгляды сами говорят за себя. Взгляд Морган был устремлен прямо на Холокоста, его взгляд соприкоснулся с ее. В воздухе словно наэлектризован воздух, ноги девушки подкосились, а сердце начало биться еще сильнее. Его приближение слегка вывело девушку из мыслей, какая то тревога взыграла в ее голове заставляя сделать шаг назад. Слегка помотав головой из стороны в сторону, Морган возжелала покинуть этот дом. Она готова была сесть сейчас на коня и вернуться к замку, где бы ее поджидала стража. Но она бы это сделала не потому что презирала или ненавидела Холокоста – нет. Она бы это сделала лишь из за страха, потому что видя сейчас перед собой человека, любимого, каким бы он монстром не являлся, после стольких лет, тяжело. Ты кажется знаешь его, знаешь как каждую клеточку своего тела, но в тот же момент он является для тебя чужим. Ты не знаешь каким он стал сейчас, что с ним было все эти годы, как много он убил людей на своем пути или как много спас. Ты словно видишь перед собой нового человека в старой оболочке. И хоть твое сердце рвется буквально наружу, какая то часть тебя продолжает держаться в стороне. Но как бы девушка бы не сопротивлялась тревожному чувству, те старые чувства взяли вверх и позволили Немезису обнять ее, прижать к себе как младенца. Руки девушки плавно скользнули вверх и легли на его груди, носиком уткнувшись на секунду в его грудь и вдыхая этот знакомый аромат. Он преследовал Морган, не давал забыть того, кого она по настоящему полюбила, того, кому отдала свое сердце. Она подняла голову, посмотрела своими глазами в его глаза и на лице выступила легкая улыбка. Здесь не нужны были слова, картина сама все за себя говорила. Эти аккуратные и нежные прикосновения, эти короткие и столь страстные поцелуи, эти обезумевшие от счастья глаза. Девушка сжала свои тонкие пальцы рук, попутно сжимая верхнюю одежду возлюбленного. Она вцепилась в него так, словно боялась вновь потерять. Боялась проснуться и понять, что это был лишь сон. Сладкий и трагичный сон. На глазах Морган выступили слезы, она хотела уже что то произнести, но губы лишь слегка приоткрылись, а голос словно куда то исчез. В горле пересохло, голова кружилось. Хотелось смеяться и плакать одновременно. Неужели ее последнее, предсмертное желание сбылось? Неужели Господь решил сделать приятный подарок своей «дочери»? – Я не могу поверить – Наконец сдавленно и тихо-тихо проговорила она, словно боясь нарушить тишину, которая царила в этом помещении. Прижавшись своим телом к его телу, чуть приподнявшись на мыски и положив руки на плечи Холокоста, девушка улыбнулась вновь. Она словно сияла как яркая звезда в морозное Рождество. Он взял ее за руку, разорвав это тесное прикосновение тел между друг другом. Потянул за собой и заставил сесть, словно читая ее мысли, а точнее мысли ее тела. Ведь ноги до сих пор продолжали дрожать так и пытаясь заставить свою хозяйку упасть. Сев на стул, она склонила голову на бок и начала наблюдать с легкой усмешкой за суетой Немезиса. – Успокойся – Тихо проговорила она коснувшись его руки, но тот продолжал суетиться и отдавать приказы. Посмотрев на бокал вина, который Холокост подал ей, блондинка улыбнулась и бережно взяла его в руки, сделав один маленький глоток и поставив сосуд на край стола. Ей не хотелось сейчас пить или есть, она готова была сейчас часами наблюдать за этим человеком. Он словно вновь вдохнул в нее жизнь, а это уж поверьте лучше всякой воды и еды. – Я хочу поехать с тобой – Слегка капризно и в тот же момент боязливо проговорила она сжимая его руку в своей. – Немезис, родной – Чуть поддавшись вперед, тем самым сползая со стула коснувшись пола своими коленями, она приложила одну ладонь на его щеку. Ее взгляд пронзительно посмотрел в его глаза, губами она едва коснулась его лба, а затем прошептала – Мне все равно где я буду, в Шотландии или на том свете, главное что я увидела тебя – Отстранившись слегка назад, девушка улыбнулась краем губ – С тобой я в безопасности. Немезис, ты спас мне жизнь, хотя этого не должно было случиться. - Слегка пожав плечами она приложила кончики пальцев к его губам, не позволяя тем самым ему что либо возразить – Я тосковала по тебе. И знаешь что, моим последним желанием у Бога, это было увидеть тебя. – По щекам прошли две едва заметные дорожки от слез, губы слегка дрогнули, а руки начали трястись и испугавшись этого состояния, Морган резко поддалась вперед и обняла Холокоста. Ее объятия были крепкими, хотя для него наверно могли показаться иначе. Чуть прижавшись к нему она провела одной рукой по его волосам, вдыхала запах его тела. Наслаждалась. – Я не хочу больше тебя терять, не хочу – Дрожащим голосом сказала она, продолжая руками сжимать его одежду.
Король задумчиво смотрел на портрет стоящий перед ним. Он вглядывался в эти два лица смотрящих оттуда. Мысленно Георг выстраивал ряд цепочки, вспоминая все прочитанные письмена в архиве, за все эпохи которые были до него. Он знал, что Морган не так проста, потому что было странно видеть перед глазами живую наследницу знаменитых династий, которые давно канули в прошлое оставляя после себя только историю. Но этот молодой человек, кто же он такой, откуда он? – В прошлом он предал корону, Елизавета объявила на него охоту, но так его и не поймали значит. Что же, Уайт я даю тебе такую возможность. Найди и убей на месте, а Морган… - Мужчина задумчиво посмотрел в потолок и потел большим пальцем свой подбородок. – Если она будет сопротивляться, тоже убей на месте, но тело ты должен привезти сюда, в замок. Похороним ее рядом с ее родственниками, и тогда наконец закончится династия Тюдоров и Стюартов. Если она согласится пойти сама, то что же, подготовим опять казнь. – Король посмотрел в змеиные глаза своего подданного и махнув на картину, попросил тем самым слуг убрать ее с глаз долой из сердца вон. После чего Георг повернулся к Себастьяну спиной и направился к креслу, в котором надеялся хотя бы часок другой отдохнуть от всей полученной информации – Я свободен? – Проговорил Уайт и посмотрел на своего правителя, после чего получив в знак кивок, он удалился.
- Через полчаса собрать всех солдат во дворе – Дал распоряжение Себастьян своему советнику идя по длинным коридорам. – Собрать как можно больше, потому что перед нами стоит задачка не из легкий – Гнусно улыбнувшись мужчина завернул за угол, где перед ним открылась дверь и отворив ее вошел в свои покои. Он подошел к сундуку стоящему в углу комнаты, склонился на одно колено и, открыв его, достал оттуда меч и кинжал. Эти два холодных оружия были изготовлены по заказу самого короля, который преподнес этот дорогой подарок за верную и хорошую службу короне. Рукоять меча была усыпана драгоценными камнями, по середине был выгравирован герб семьи Уйат. Кинжал был покрыт позолотой, на рукоятке так же присутствовало пара драгоценностей, украшено причудливым узором и с выгравированным гербом. Вложив холодное оружие в ножны, Себастьян поднялся с места и стремительно вышел из своих покоев, направляясь в королевский двор, где уже должны были собраться солдаты.
Holocaust
Сообщений: 1924
Репутация:
36
Фото:
Отправлено: 18.12.11 01:45. Заголовок: Что руководствуется ..
Что руководствуется людьми, что руководит всеми их поступками, всеми их решениями? Неужели все привязано только к судьбе, к предопределенности сущего? Неужели, что бы мы ни решили в нашей жизни на определенном распутье, наш выбор изначально решен за нас, а нам остается стать инструментом неведомых сил? Мы лишь пешки на чьей-то доске. Какое странное сравнение с шахматными фигурами, но какое верное. У нас есть короли, королевы, кардиналы, есть разменная монета игры, защищающая короля, дабы ему не поставили мат. Движение по клеткам, влево, вправо, по диагонали, и мы не можем двигаться иначе, как на одно деление вперед, и только вперед, изредка свернуть, и, все же, опять оказаться на изначальном пути вперед, к цели, которая нам кажется неведомой, однако коя проста и понятна, стоит лишь приглядеться, стоит лишь осознать – там ничего кроме края доски, края мира, нашей жизни и нашей мысли. Так ли оно? Неужели именно это и есть мы? Это и есть наша жизнь? Дойти до самого края, закончить партию и сгинуть в забытье, пока другой игрок не стряхнет с нас пыль, не расположит по всем правилам игры и не подвергнет очередной пытке сомнениями. Выходит, нет ничего кроме безысходности. Выходит, мы не вершители своей судьбы, мы не властители своей жизни, мы ничего не можем изменить, мы ничего не от чего не можем отказаться. Что предназначено нам – будет нашим, что нет – нам никогда не увидеть и не ощутить. Это горько сознавать, и с этим невозможно смириться, если только не погрузиться в бессмысленный сплин и самоуничижение собственной личности, которая, следуя тем же меркам, вторична, неоригинальна, воспроизводима неоднократно, следовательно – не имеет право существовать и быть. Опустить руки. Не бороться. Можно всегда выбрать такой путь, можно выбрать такую стратегию и верить до последнего в неотвратимость судьбы, в неизменность бытия. Ведь путь этот легок, вы просто катитесь туда, куда ведет дорога, следуете течению, не сопротивляетесь ветру, становитесь настоящей куклой в чужих руках, марионеткой, которую дергают за ниточки все, кому не лень. Осознавая свою беспомощность и бессилие, некоторые говорят, будто начинаете жить лучше. Будто мир становится более добрее. Но какое добро можно ждать от манипулятора? Какое добро можно получить от того, кто просто пользуется, не отдает, не дарит ничего, забирает, крадет, уничтожает. Выходит – не слишком сладок подобный путь, не слишком прост, напротив, он становится вашим могильным крестом, камнем, монолитом, положенным на определенном месте и расписанным вашей кровью и прахом. Даты рождения, смерти, - жизни, имя и точка – ваше существование не имело смысла и не приносило пользы, никому. Ни другим, ни вам. По одной причине, в своем бессмысленном самоуничижении и нежелание обернуться против течения, попытаться бороться с сильным ветром, вы не почувствовали всю сладость этой борьбы, следовательно жизни, следовательно попытки все-таки доказать – судьба, случай, рок – лишь слова, оправдания для слабых. Борьба – вот, что отличает человека от простого, бездушного животного. Борьба, упрямство, непреклонность. Сколько слов, сколько определений, а смысл лишь один – только в этом порыве, в этом бездумном чувстве, желании, мы чувствуем себя, мы понимает, что такое счастье, любовь, мы осознаем горечь поражения, мы познаем скорбь утраты, мы радуемся победе, мы ликуем от восхищения красотой мира. Именно в борьбе за свое, в согласии с тем, что ты прольешь последнюю каплю крови за Ее имя, Он находил радость жизни, даже такой, какая была у него, в прошлом, в настоящем, какая будет в будущем. Странное осознание неотвратимости жизни, растянувшейся на много лет, не покидала его никогда, после того случая на корабле, после едва не принявшей его в свои объятия смерти. Ах, красивая невеста, вся в черном, тощая, белая, кости скрепят и глаза пусты, бескрылая, хилая, будто чахоткой больная, противный голосок, безгубый рот, скалящаяся ухмылка вечно застывшего лица. Взмах косы, у самого сердце, отсечет либо голову, либо оборвет последнюю нить между душой и телом. Вся в вечном трауре, старуха, старая дева, мертвец сама. Ее прикосновения нежные, дарящие тепло, заставляющие вспомнить, от чего он отказался, кого покинул, пробуждающие вечные мысли о собственной вине – ведь все это его вина, ведь все это последствия его решений, зачастую неправильных, поспешных, необдуманных; сперва, как будто бы, кажущихся верными, потом не дарящих ничего кроме тоски. Болезненной. Это чума, пожирающая не кожу, не легкие, душу, память, сердце. Даже у чудовища, даже у зверя есть сердце. Даже животное способно любить. Даже оно способно быть верным. Тогда кто он? Хуже них. Хуже самого дьявола, ведь и он любил и будет любить Создателя, которого предал, который его не простил. - Морган, - он не говорил, не шептал Ее имя, он дышал им, он жил им одним, здесь, сейчас, он находился не в старом доме, выигранном в карточной игре, он находился не в стране, где считался предателем, и где каждый, кто бы вспомнил, захотел его повесить, он был рядом с Ней, в собственном Раю, в собственном мире, который продлиться всего каких-то пять минут, но останется в памяти навечно, не будет забыт даже если все демоны Ада, вознамерятся раскаленным железом клещей вырвать эти сладостные минуты из Его жизни. Смотря в глаза девушки, он улыбался. Он готов был улыбаться ей и только ей одной. Согласится на что угодно, отказаться от чего угодно, отдать все ей, сложить к ее ногам свою жизнь, свою судьбу. Немезис закрыл глаза, губами касаясь щеки возлюбленной. Удерживая ее за плечи, он медленно поднялся на ноги вместе с Маркс. Ее запах пленил, завораживал, навевал воспоминания той ночи, когда она была его, только его, и не было никаких сомнений ни о чем. Мужчина посмотрел в лицо девушки. – Так надо, - большим пальцем, он вытер упавшие по щекам слезы девушки. Расставаться с ней сейчас, когда вновь ощутил тепло ее тела, когда услышал ее голос, когда ее глаза умоляюще смотрели на него, было намного труднее, чем он мог себе представить. – Ты меня не потеряешь, обещаю, - он улыбнулся. – Клянусь всеми святыми и проклятыми грешниками, не потеряешь. Но пока… тебе слишком опасно находится рядом со мной, - он обернулся в сторону двери, Уаймс демонстративно повернулся к ним спиной и чистил сапоги, однако Немезис улыбнулся – конечно, старый черт наблюдал всю картину и ухмылялся собственным мыслям. – Я доверяю этому человеку, и ты можешь доверится ему. Он должен мне жизнь, и если с тобой что-то случится, то и он умрет, за тебя, - вновь обратив взгляд к Морган, мужчина провел ладонью по ее щеке. – Как же много ты не знаешь обо мне, ангел, - он едва коснулся губами ее губ, когда затем отстранился, выходя к дверям. Перехватив со стола меч и куртку, он направился к выходу из самого дома, Уаймс сперва взглянув на Морган, затем поспешил вслед Немезису, по взгляду старика можно было догадаться, что он и сам удивился порывистости своего товарища. Старик нагнал его у конюшни, когда Немезис подпоясывал куртку, затем крепление ножен. Мужчина был сосредоточен, конь уже оседлан. - Так, значит действуем первоначальному плану? – Уаймс, как бы между прочим, поинтересовался. - Да, скачите на север в Шеффилд, оттуда следуете до самого Абердина, как только закупите все необходимое. Смотрите, чтобы она ни в чем не нуждалась, и мне не следует напоминать тебе о безопасности? – Немезис поднял холодный взгляд на старика. - Мне дважды повторять не надо, - поднял руки Уаймс, затем почесал подбородок и все-таки решился спросить. – За что ты так с ней? Все-таки, вы и правда можете вместе направится на север, лишний меч для нас, тем более, будет полезен. - Нет, - Немезис покачал головой, тяжело вздыхая. – Если мы отправимся все вместе, то нас будет легче вычислить и нагнать. Если нас найдут, то боя избежать нельзя будет. А если нас найдут обоих – то убьют обоих, а так – есть шанс, что она останется жива. Уаймся покачал головой: - Ну что ты не видишь что ли, девочке жизни без тебя не будет. Появился принц на белом коне, а потом бросил и умер. Знаю я эти истории, видел не раз, чем кончались. - Послушай, старик! – мужчина быстро преодолел расстояние разделявшее их и схватил одной рукой Уаймса за ворот рубашки, в глазах Немезиса словно разливался какой-то странный темный огонь. - Да, я старик, - в глаза товарищу было страшно смотреть, но контрабандист не был бы самим собой, если бы боялся глядеть дьяволу в глаза. – А кто ты? Друг, прошло тридцать…даже больше лет, я постарел, а ты молод, как и тогда. Порой я задаюсь вопросом, а не продал ли я душу, дьяволу, не заложил ли свое счастье в райских чащах под залог? Немезис медленно отпустил Уаймса, тот оправил рубашку. - Нет, я не дьявол, - вздохнул Немезис, направляясь к коню. – Я намного хуже.
Контрабандист проводил исчезающего во тьме ночи товарища беспокойным и тревожным взглядом. Не дьявол, говоришь, тогда кто? Не ангел уж точно. Ангелы не потрошат людей, ангелы не могут убивать хладнокровно, у ангелов в глазах не играет адское пламя, и они не вожделеют земных женщин, пусть и таких красивых. Уаймс сплюнул на землю, скрещивая руки на груди. Может не следовало задавать столь щепетильный, вызвавший ответ, которого старик ну никак не ожидал услышать. Усмешка, отшучивание, даже палец прокрученный у самого виска, но такой ответ. Хуже. Хуже. Куда уж хуже. Им следует преодолеть такой путь, останавливаться разве что на ночлег, запастись всем необходимым и ринуться в самое сердце зимы, все дальше и дальше на север, где крестьяне ложатся спать и запираются в своих домах с наступлением ранней темноты. Пройдя обратно в дом, закрывая за собой входную дверь на ключ, он еще застал Морган в столовой. Покачав головой, он подошел к девушке, налил вина в два бокала и один поставил перед девушкой. - Пейте, ваше высочество, - он сел рядом на стул. – Пейте, пейте, чуть полегче станет и будет не так холодно. Сам Уаймс, достал из-за пазухи трубку и постучал ею о стол. - Я человек простой. Родился в Лондоне, но еще мальцом понял – дело гиблое там пробиваться в люди и семью творить. Вот и сбежал, едва бегать нормально научился от маменьки. Впрочем, вряд ли она уж так была огорчена, я то у нее чуть ли не пятнадцатый был, еще успел повидать, как она рожает под рыбным прилавком моего мертвого брата, а затем выкидывает его в Темзу, в общем, не об этой страсти речь, - раскурив трубку, он откинулся на спинку кресла. –Мы тогда картошку везли, мимо Мари-Ферт, залив такой. Я юнец был, для своей профессии. Что такое двадцать лет. О, кхм, впрочем да, вспоминать еще успею, так вот…о чем я…а да, Мари-Ферт. Подобрали мы дрейфующую лодку, а в ней старик. Противный, уродливый и мерзкий. Видать проказой болел, но мы-то не суеверный народ, всякому надо помогать в таких водах. Подняли на борт, накормили, дали отдохнуть, а он нам на следующий день и рассказал кой-чего. Может , правда, может – нет. Черт его поймет. Историю об одной короле и ее рыцаре. Ну, понятное дело, история покрылась такой паутиной, что правду от лжи отличить невозможно, да и деталей лишних много, но если рассказывать кратко – жила в нашей стране одна Королева. Еще в те времена, когда и в Бога не верили особо, и страна постоянно горела от пожара войны, и никто не мог поделить свое и чужое. В нее был влюблен рыцарь. Взаимно. И решили они вместе убежать с острова. Ночью, когда луна спряталась за тучи, посадил рыцарь возлюбленную свою на коня, сам сел на другого и помчались они через лес, через холмы к берегу моря, где ждала лодка их. Но у самого крутого мыса нагнали их. Схватили обоих, и отец королевишны спросил – кто виноват – по своей воле она сбежала с простым солдатом, или он похитил ее. Молчал рыцарь, ничего не говорил. Молчала и королева. Велел тогда король обоих сбросить с утеса. Поднялся рыцарь на ноги сказал, что он похитил королеву, соблазнил ее, обманул, одурманил и приворожил. Убили его. Закололи. А королеву все равно сбросили с утеса. Только вот пока падала она на скалы, о которые волны разбиваются с ревом настоящего зверя, подхватила ее чья-то рука и притянула обратно на твердую землю-матушку. Смотрит королева и видит рыцаря своего. Вот такая история.
Element
Сообщений: 2217
Репутация:
31
Фото:
Отправлено: 23.12.11 20:05. Заголовок: История, которой нет..
История, которой нет конца. История, которая заставит вас задуматься. Она не пройдет мимо вас, она затронет ваши сердца – потому что как бы эта история не была мрачна, она так же восхитительна. История любви, которой ничто не помеха, которая всегда стремится к вершине. Он – был ее принцем, хоть и в облике чудовища, она была его принцессой. Он любил ее, она любила его, и как закон подлости на пути всегда встали те, кому было завидно этой паре. Вот скажите, вы когда нибудь влюблялись так, что готовы были пожертвовать своей собственной жизнью не раздумывая? Влюблялись ли так, что когда вас разделяет небольшое расстояние, ваше сердце начинает ныть, убивать себя и тянуться к тому, кому оно принадлежит? Вы вообще знаете что такое настоящая, светлая любовь или вы только полагаетесь на книги, где всегда присутствует хэппи енд? Да, конечно при мысли о чем то светлом у вас в голове не возникает страшных картин, через что на самом деле влюбленные должны пройти, но правда такова, она жестока. Ты любишь всем сердцем и поэтому на твои плечи взваливается огромный груз трудностей, которые ты либо пройдешь – доказав свою искреннюю любовь, либо прогнешься отвергая это чувство. Морган любила. Она действительно любила Немезиса так, как никого другого. Ей было все равно какой он: злой или хороший, красивый или урод. Она не смотрела на внешность, ведь за частую обертка не такая как начинка, а наследница смотрела именно в душу Холокоста. Она смотрела не с отвращением, боясь за собственную жизнь, она смотрела с теплотой и заботой. Она готова была заступиться за него тогда, несколько сотен лет назад, когда правила еще Елизавета. Она готова была убежать с ним хоть на край света, лишь бы по утру просыпаться рядом с ним и видеть эти мудрые глаза. Ей хотелось всегда быть с ним, лишь один «человек», который действительно был ее достоин. Единственный «человек», которого она действительно любила. Девушка смотрела в глаза возлюбленного, касалась своим взглядом его внутри, словно сплетаясь с его душой в одно целое. Хватаясь за него, чтобы только не выпустить из рук. Боязнь потерять – это чувство подступало все ближе и ближе. Боязнь что ты больше никогда не увидишь самого дорогого тебе человека, самого близкого и родного. Ведь именно Немезис оставался все эти годы в то время, как все (почти все) родственники отправились в царство Бога. Только он и никто больше мог понять как трудно Морган на самом деле. Только он знал все ее чувства и переживания, ее внутренний мир и только с ним она видела свое будущее. – Почему? – Дрожаще проговорила блондинка хватаясь за Немезиса сильнее. Прижимая его к себе, вдыхая в себя его аромат, гладя одной рукой его густые волосы – Почему? Я не хочу – Шепча сказала она ему на ушко, едва касаясь своими губами, прикрывая глаза и слеза скользнула по ее щеке. Нет, она не может вынести очередное расставание, когда они только-только встретились. – Мы должны бороться. Бороться вместе, тогда ничто нас не испугает – Продолжала лепетать она словно в бреду. Она посмотрела в его глаза, губ коснулась едва заметная улыбка, показывающая, как же на самом деле разрывалось внутри сердце. Слушая его, переводя взгляд с Холокоста на Уаймса и обратно, блондинка крепко сжала руку возлюбленного чуть потянув ее на себя и кладя ладонь Немезиса на свою грудь, в области сердца которое билось как сумасшедшее – Я доверюсь ему, если ты ему доверяешь – Одними губами прошептала она прикрывая свои глаза и делая глубокий вдох – Мне все равно какой ты Немезис, я люблю тебя таким какой ты есть. Будь ты хороший или плохой – ты единственный кто мне нужен в этом мире. Без тебя – мне нет смысла тут задерживаться – Она слабо улыбнулась выпуская его руку из своих – Ты чувствуешь мое сердце – оно всегда стремится к тебе и только к тебе – Его губы слегка коснулись ее губ и она почувствовала как внутри все сжалось, словно пружинка. Она готова была сейчас расплакаться как маленький ребенок, но не позволяла себе этого. Нельзя чтобы он видел, как она страдает сейчас, нельзя, ведь она только что его встретила. Но этот поцелуй был недолгим, словно ее касался призрак из прошлого, и когда Морган открыла глаза, то Немезиса уже не было в комнате. Она так и продолжала сидеть на одном месте, глаза были на мокром месте, а на душе скребли кошки. Он ушел. Взял свои вещи и ушел, чтобы защитить ее от погони. Он растворился в воздухе, словно его никогда здесь и не было. Но он обещал ей, поклялся, что вернется и Морган верила в это. Ее сердце верило.
-Все на месте? – Спросил Себастьян гордо вышагивая перед стражниками выстроившимся в ряд. Он крепко сжимал свой меч на рукоятке и всматривался своим змеином взглядом в лицо каждого здесь присутствующего – Да Милорд – Отозвался один из стражников гордо поднимая свою голову к верху, словно готовясь уже бежать вперед всех и поймать этих двух предателей – Наша задача проста, мои друзья – Начал Себастьян остановившись по центру и сложив руки за спиной – Мы должны найти эту еретичку и ее сообщника. По моим сведениям эти двое сейчас скрываются где то за городом, возможно им помогает некий Уаймс, который как раз находится в розыске – Уайт вновь сжал рукоять своего меча и гнусно улыбнулся – Морган было приказано схватить и привести сюда для повторной казни, но если она будет сопротивляться, то ее можно убить на месте – с мертвыми всегда проще иметь дело. Что касается ее сообщника, то его убить сразу же на месте, не задумываясь над этим. Он слишком опасен, поэтому будьте готовы к любим поворотам. – Себастьян замолчал выжидающе глядя на своих товарищей, как вскоре послышался чей то голос – Милорд, можно узнать побольше о сообщнике еретички? – Уайт подозревал что будут такие вопросы, поэтому сразу же приготовил в уме ряд ответов на такой поворот. Он повернулся к стражнику, который спросил это и ухмыльнулся. На вид молодому человеку было лет двадцать пять не более, еще слишком молод и даже глуп, ну да ладно – Мы знаем о нем не так много, лишь то, что он не человек. Он был объявлен предателем еще во время, когда этой страной правила эта чертова девственница Елизавета. А теперь оседлать коней и направляемся на поиски. Одна группа едет с Артуром на юг, вторая груба во главе с Томасом на запад, третья со мной на север, потом оттуда отправимся на восток. У нас много работы, поэтому на отдых минимум времени. Все, выдвигаемся – Закончил Себастьян и когда к нему подвели его черного коня, он оседлал его и дождавшись пока остальные сделают тоже самое, выдвинулись с территории замка, направляясь каждой группой по своему маршруту.
Морган все продолжала сидеть неподвижно, смотря куда то в одну точку и думая о своем. Ее сковал страх за Немезиса. Иногда ей даже казалось, что судьба играет с ними, не давая хотя бы подольше задержаться в одном месте, и любить друг друга, просто, без всех похотей. Словно их любви и было предназначено всю жизнь страдать. Сжав руки в кулаки, так что костяшки побелели она опустила голову и слезы наконец пошли по ее щекам, оставляя мокрые следы и легкие разводы, смешиваясь с потом, грязью, сажей. Она даже не услышала как Уаймс подошел и сел напротив, подлив ей вина и поставив бокал перед девушкой. Лишь вздрогнув от голоса старика, наследница медленно подняла свою голову и посмотрела в его глаза своими, заплаканными. – Не обращайтесь ко мне так, я не Королева – Слабо улыбнулась она переведя взгляд на бокал с вином – Благодарю вас – Она взяла бокал и преподнесла его к своим губам, делая два небольших глотка. Она сомневалась что алкоголь ей на самом деле поможет, согреет, потому что ничто не может согреть плачущуюся душу. Поэтому сделав еще глоток, третий, она поставила бокал на стол и посмотрела на старика, который начал рассказывать свою историю. Девушка любила слушать, она часто слушала рассказы Елизаветы, своей тетушки или близких знакомых со двора, но это было до момента, пока ей не пришлось покинуть замок, отправится в отдаленное семейное поместье, где она проводила свои дни в одиночестве или с крестьянами. – Вы мудрый человек сэр Уаймс – Сказала Морган слушая историю дальше, заглядывая в старые глаза, которые были наполнены опытом и мудростью, почти как у Немезиса, вот только один был стар, а второй так и не старел – И очень храбрый, раз не побоялись приютить на борту незнакомца – Ласково улыбнулась она делая глубокий вдох – А эта история, как вы сами думаете – правда или вымысел? – Наследница склонила голову на бок и задумчиво посмотрела куда то сквозь сидящего напротив старика. Ее заинтересовала эта «сказка», заинтересовала сама эта вся история об Уаймсе, и это даже на какой то момент помогло забыть про Немезиса, но стоило только вспомнить об этом, как внутри опять забилась тревога и переживания. Девушка встала с места, голова слегка закружилась из за резкого поднятия с места. – Немезис – Тихо прошептала она пусто смотря куда то перед собой, а затем переведя взгляд на старика – Скажите мне, сэр Уаймс – Морган пала к его ногам, положив свои ладошки на колени мужчины и поджав губу, вздохнула – Куда отправился Немезис? Молю вас, скажите мне правду – Блондинка слегка сжала ткань штанов мужчины и умоляюще заглянула в его глаза – Я хочу отправится за ним. Ему нужна будет моя помощь. Если умирать, то только рядом с ним, сэр, не молчите, прошу – В глазах Морган внезапно проснулась решимость, такая, которая передалась ей от матери, которая была у Елизаветы и которая была у Анны.
Уаймс, пыхтя трубкой, улыбнулся девушке. - Скорее безрассудный, чем храбрый, а сейчас – слишком осмотрительный. Раньше был сорвиголова, а сейчас – о детях, оболтусах, думать надо, все-таки наше такое дело – из поколения в поколение передается, - старик пожал плечами, затем будто посмотрел куда-то вдаль. Может он оглядывался в прошлое, а может решил все-таки приоткрыть завесу будущего, или же просто взгляд старого контрабандиста устал. – Кто знает. Правда. Ложь. В каждой истории есть и доля вымысла, и доля правдивости. Например, мои истории о моих же приключениях. Ой ей, миледи, будет время я вам такое расскажу,- он добродушно рассмеялся. Ему нравилась девушка. Она была благородных кровей, а раз ее захотели казнить за предательство, причем собралась такая толпа, то она была приближена ко двору короля, и все же – она держалась свободно, не задирала голову, не обращалась к другим, кто ниже ее по рангу, как к скотине. Доброта, ее Уаймс чувствовал. А еще силу и решимость. Контрабандист пронаблюдал за Морган, молча, ни говоря ни слова, лишь мысленно подмечая факты, лишь сам для себя делая выводы. Да, это была определенно любовь. Он сам когда-то любил. Не один раз. В его жизни было три миссис Уаймс. Он похоронил одну за другой, а затем вновь женился. Это тоже была любовь, однако подобной той, какой свидетелем ему сейчас удалось стать, он никогда не переживал, да и вряд ли бы подобно чувство возникло в его душе, в его жизни. Подобная любовь одна на миллион. Она самая сильная, самая верная, но и самая жестокая. С одной стороны их бы и поздравить, что между ними двумя возникло чувство, кое превращает дикого зверя в послушного и ласкового; с другой – стоит пожалеть, потому как часто эти истории заканчиваются очень печально. - О, мисси,- он поднял руки, - я далеко не сэр, можете называть меня просто стариком, жалким дряхлым старикашкой, - Уаймс усмехнулся, вынул трубку и тяжело вздохнул. –Ну что с вами делать будешь. Девочка, да пойми ты, нельзя мне тебе говорить, не велено,- он посмотрел на Морган. В глазах девушки читалась немая мольба, он уже готов был поклясться еще минута и она либо упадет перед ним на колени, либо заставит сказать силой. Некая непреклонность, решимость читалась во всем ее облике. –Чует моя печень, сдерет он с меня живого кожу, - почесав подбородок, констатировал старик, затем поднялся с кресла и положив трубку на стол, потянулся к бутылке вина. Налив себе стакан, опрокинул его в себя весь, до последней капли. Про кожу он не шутил, даже не преувеличивал. В голове просто была твердая уверенность – Немезис способен на все. Вроде бы и простой человек, молодой мужчина перед тобой, но стоит приглядеться, стоит заглянуть ему в глаза и тебя начинает бить мелкая дрожь. Страх на грани инстинкта. – Он направился в Глазго, - громко хлопнув стаканом о стол, ответил Уаймс. Опережая девушку, вскинул руку и сделал шаг назад. – Только, мисси, я поеду с вами. И без вопросов, и пререканий. Вы хоть и знатных кровей, а девчонки у меня тоже росли.
Солнце уже давно было в зените. По крайней мере, должно было быть, видно светило не было, из-за нависших над островом туч. Дождь то начинал накрапывать, то прекращался, уступая место мокрому снегу. Ветер усилился, вихрем устремлялся в сторону востока, срывал солому с крыш крестьянских домов, проникал в каждую щель между кладкой, деревом, путников он заключал в морозные объятия, развевал полы их одежды и заставлял почувствовать всю свою силу. Конь, подгоняемый самим всадником, мчался по тракту в сторону Глазго. Животное шумно дышало, хрипело, из-под копыт комьями летела земля. Всадник чуть пригнулся. Его фигура была укрыта плащом, однако желающий играть с каждым встречным ветер развевал полы его плаща, обнажая свисавший сбоку в ножнах массивный меч. Объезжая крестьянские телеги и просто бредущие группы работников, всаднику вслед неслись самые последние оскорбления и негодования. Впереди уже можно было различить очертания искривленного русла реки, дальше – скрытые жидким туманом горы. Животное, словно нашло в себе еще силы, прибавило скорости. Послышался хлесткий звук поднимающийся веревки, и ноги коня запутались в перетянутой через дорогу ловушке. Конь наклонился вперед, сбрасывая с седла всадника, который пролетел вперед и рухнул на спину. Ноги животного подогнулись, массивная туша сделала кувырок, послышался хруст шейных позвонков. Наверное, это называют слепотой. Твои глаза открыты. Ты видишь. Но все, что ты видишь, это белизна. Без оттенков, без очертаний, лишь бесконечное белое пространство, не яркое, не тусклое, теплое, успокаивающее и повергающее в ужас. Взгляд серо-голубых глаз был обращен к небу, к тучам, наполненным влагой, которая обращалась в капли теплого дождя, в хлопья холодного снега. Бесконечное пространство. Нескончаемое. Есть только оно одно и ничего более в этом мире для тебя не существует. Нет тупой боли, которая пронзила спину от основания до самого конца позвоночника, нет странного вкуса крови на языке, металлического, горького и кислого одновременно, от которого в глотке пересыхает, и тело начинает чувствовать жажду. Нет ничего. Нет Ее. Она, скорее всего, привиделась тебе. Прекрасный мираж слепого человека, создающего свой собственный мир, так как в настоящем и реальном он жить не может. Он закрыл глаза. На лицо упали первые капли дождя. Нет, он еще не умер. Рано хоронить, рано плакать и петь заупокойную. Повернув голову, Немезис пару раз моргнул. Чуть позади, лежала туша мертвого коня, голова была вывернута вовнутрь, крупные борозды на земле тянулись до самого препятствия – перетянутой веревки, каната, сейчас уже чуть ослабленного. Мужчина потянулся вперед, перед глазами потемнело, он привалился к земле, опираясь рукой. Сплюнув сгусток крови в сторону, Немезис приподнялся, когда шеи коснулся холодный клинок, заставляющий приподнять голову и замереть на месте. Хозяин клинка обошел его со спины и встал над мужчиной с улыбкой от уха до уха, довольной, честолюбивой, победной. Следом за ним из своих укрытий вышло несколько стражников. Они окружили сидящего на земле кругом, держа мушкеты наготове. Лишнее движение и мужчина будет похож на решето. - Как все просто оказалось, - Уайт явно был доволен собой. – Вас даже не пришлось искать долго. Только, прошу вас, не говорите, что это не специально было подстроено, иначе моя охота потеряет всякую прелесть, - кончик клинка уперся в шею Немезиса. Себастьян окинул пристальным взглядом мужчину. – А это что такое? – он потянулся к ножнам меча. Немезис дернулся в сторону. Рукоять сабли Уайта ударила мужчину в челюсть. – Советую не делать резких движений, им приказано стрелять без предупреждения, - его рука выхватила клинок из ножен. Не рассчитав своих сил, Уайт сначала даже уронил меч наземь. – Тяжелый. Настоящая закаленная сталь, - убрав свое оружие, он обхватил меч двумя руками, внимательно осмотрел лезвие. – Ни следа ржавчины, хотя готов поклясться - его не вчера изготовили, я прав? – сидящий на коленях Немезис, молча смотрел на Себастьяна. Злости во взгляде его не читалось, однако можно было с уверенностью сказать, мужчина готов был свернуть Уайту шею голыми руками. Вассал короля прокрутил меч в одной руке, затем в другой. Наконец, он возвратил свое внимание к мужчине. – Полагаю, спрашивать вас, мессир, о местонахождении предательницы бесполезно? Тогда я оставлю ваше оружие себе, в качестве сувенира. Уверяю, я буду о таком сокровище хорошо заботится. - Не заслужил ты его, - смотря исподлобья на Уайта, ответил Немезис. - Что? Вы что-то сказали? – Себастьян, чувствуя свое полное и явное преимущество и превосходство, вошел во вкус и начал просто насмехаться над пленником. – Напротив, ваша смерть – вот моя заслуга. Немезис улыбнулся, затем засмеялся. Уайт обескураженный подобным поведением, недоуменно уставился на мужчину, который буквально скалился, нагло, вызывающе. Резко вскочив Немезис кинулся к Себастьяну, рука перехватила запястье Уайта, сжимавшее меч, обернуло вассала спиной к себе, раздались выстрелы, насколько снарядов угодили в спину Немезиса, несколько в живот Себастьяна. Зубами мужчина вгрызся в горло Уайта, вырывая кусок и бросая раненого в сторону своих же людей. Резко развернувшись и наклонившись, чтобы схватить выроненный меч с земли, Немезис увернулся от замаха одного из стражников, сбил того с ног и воткнул лезвие меча в грудь лежащего. Пока часть стражников перезаряжали ружья и относили истекающего кровью Себастьяна в сторону, другая часть обнажили клинки. Очередной залп выстрелов уложил несколько своих же людей, вновь задел мужчину, пробив плечо. Чувствовал он боль? Еще как, только она шла ни в какое сравнение с адреналином, с наслаждением убийства, свершением смерти. Тело было в кровоподтеках и земле, половина лица была в крови Уайта. Он скалился и улыбался, отбивая удары и нанося свои. Когда лезвие отсекало часть тела, когда дело довершали голые руки, ломая кости. Последний стражник напоролся на клинок, в свою очередь протыкая стилетом бедро Немезиса. Пошатываясь, мужчина огляделся. Уайт лежал невдалеке. Он еще дышал, прижимая одну руку с платком к шее, другой перехватив живот. Немезис медленно направился к нему. Поравнявшись, он опустился на колени. - Так что ваша заслуга? – он смотрел прямо в глаза Себастьяну. Свободной рукой откинул руку того с живота, и положил ладонь на пулевые ранения. – Смерть? – пальцы запустились в круглые отверстия ран, скомкывая кожу. Тело Уайта изогнулось. Он закричал во все горло, когда рука погрузилась в живот. Провернув кисть, Немезис сдвинул ее чуть вверх, а затем резко вырвал. Тело Себастьяна перестало дергаться. Пустые, стеклянные глаза были обращены к небу. Немезис поднялся на ноги. В одной руке был меч, в другой он сжимал еще пульсирующее сердце Уайта. Оглядевшись кругом, мужчина прошел чуть вперед, параллельно тракту, затем воткнул меч в землю и, опершись на него, опустился на колени. – Господи, прости меня.
Element
Сообщений: 2260
Репутация:
31
Фото:
Отправлено: 12.01.12 02:21. Заголовок: На что вы способны р..
На что вы способны ради любимого человека? Способны ли вы отдать собственную жизнь, подарить весь мир или пойти с ним на край света? Готовы ли вы отказаться от всего, что есть у вас лишь быть с тем, кому вы отдали свое сердце? Да? Тогда вы поймете мысли Морган, ее поступки и действия. Ведь она была из тех, кто ради своего счастья пойдет на что угодно, даже если ее будут потом всю жизнь считать предательницей и отступницей. Хотя чего греха таить, сейчас Король и так считал наследницу предательницей, он готов был казнить ее за то, что в ней текла кровь великих, действительно великих. Он был готов отрубить ей голову за то, что она просто могла забрать в любой момент трон себе, у нее были на это все права. И пусть Морган уважала Георга, слушала его и служила ему, он видел в ней лишь зло, обманщицу, предательницу, ту которая может всадить вам нож в спину и злорадно смеяться. И хотя блондинка и не являлась таковой, она была не способна даже убить курицу, что уже говорить о убийстве человека. Слишком ранима, слишком наивна и мила, не смотря на то, что ей пришлось пройти за эти века. Да, порой в ней просыпалась хладнокровность, порой она могла приказать казнить, а в прошлом ей это доводилось делать не раз, но сейчас. После того как она встретила Немезиса, после того как он спас ее от смерти, что то изменилось. Та стойкость и холодность уступили место светлым, нежным чувствам, что было не на руку наследнице. Ей необходимо было взять себя в руки, она должна была смотреть на ситуацию трезвым умом, отгородить себя от каких либо чувств. Она должна. Но она не могла, потому что страх за возлюбленного возрастал многократно, он не давал ей покоя, и поэтому она сглупила, потребовав Уаймса сказать дорогу, по которой ушел Немезис. – Я не смею называть вас жалким старикашкой, Сэр – С легкой улыбкой проговорила Морган кладя свою ладошку поверх руки мужчины – Вы один из тех, кто помог сохранить мою жизнь. Вы один из тех, кто помогает моему возлюбленному и вы… Вы один из тех, кто отличается своим храбрым сердцем. Да, пусть оно уже старо и плохо работает, но вы храбры Сэр, это видно в ваших глазах – Она склонила слегка голову на бок и попыталась улыбнуться, но увы, улыбка вышла слабой и дрожащий. – Прошу, скажите. Я не могу оставить его там одного – И вот он, вновь умоляющий взгляд отчаянной девушки, готовой с головой броситься в опасность. Но как известно многим, за этой невинной и миловидной внешностью скрывалась сила и не маленькая, а большая, способная стереть с лица земли всю страну, лишь стоит Морган этого захотеть. Она могла, но она не будет этого делать, потому что любила Англию, любила ее жителей и ее историю, не смотря на то, что в последние пару недель все было против нее. – Он вам ничего не сделает, я вам обещаю – Блондинка в знак утверждения кивнула и сжала руку старика, словно произнеся клятву, известную лишь Богу. Да, возможно Холокост и взбеситься увидев ее рядом, он может в порыве бешенства натворить что угодно, но наследница сделает все, чтобы этот мужчина остался цел и невредим. Она должна ему собственную жизнь, да и данное обещание было неоспоримо, потому что так была воспитана Морган, так были и воспитаны предыдущие до нее родственники. Честь, ответственность, правда – это был главный конек в ее семье, хотя и бывало такое, что приходилось переступать через эти принципы, но таковых случаев в их истории было мало. Мужчина встал и Морган проследила за его движениями, продолжая молча ждать ответа и наконец тот произнес того, чего она дожидалась. Улыбнувшись девушка встала с места и сделала глубокий вдох – Благодарю вас – Пролепетала она готовясь уже покинуть помещение и взять первого попавшегося коня, чтобы отправится за возлюбленным, как старик остановил ее. – Сэр, это может быть опасно – Проговорила она смотря Уаймсу в глаза – Я не смею вас о большем просить, вы и так сделали для меня слишком многое – Сколько бы она не уговаривала его, тот все равно настоял на своем и признав поражение, она согласилась. Выйдя из дома вместе с Уаймсом, Морган подошла к одной из лошадей и положив свою ладошку на ее морду, склонилась лицом, нежно поглаживая кончиками пальцев бархатную кожу животного. Девушка проницательно смотрела в глаза лошади, а та отвечала взаимностью – Не подведи меня сегодня – Прошептала она зверю и тот послушно дернул мордой, развивая свою гриву на порыве ветра. Морган улыбнулась, после переложила руку на поводья и обойдя лошадь посмотрела на старика – Если вы не против, я буду впереди. Все таки меня ищут, а не вас – Блондинка залезла в седло и еще раз погладив лошадь по гриве, она прикрыла глаза, вслушиваясь в местную тишину, словно слушая, что говорил ветер. Внезапно порыв ветра усилился, закружился вокруг наследницы и взмыл вверх, поднимая белокурые волосы за собой. Она сделала глубокий вдох, расслабилась и медленно открыла глаза, но взгляд вновь изменился. Он уже не был таким наивным и милым, скорее в нем читался холод и расчетливость, как будто так и должно все быть. Словно сейчас перед Уаймсом была совершенно другая девушка, не та, которую он видел пару минут назад и больше не проронив и слова, она подогнала коня и тот сорвавшись с места понесся вперед. Сколько времени заняла дорога, Морган не знала, да и ее это не особо волновало, потому что ветер выл, словно его разрывали на куски. Что то случилось, что то пошло не так и это встревожило блондинку. Она пригнулась к лошади, легкими ударами о ее бока, заставляя ту набрать скорости, и хотя животное и так уже дышало тяжело, Морган не могла остановиться. Она гнала ее, хотя и чувствовала, как у той бешено билось сердце – Прости меня. Скоро все закончится, мы доберемся до места и ты отдохнешь – Шептала девушка своему животному, словно успокаивая своим голосом. Ветер продолжал завывать, внутри наследница чувствовала легкое удушье, в глазах плыло. Перепрыгнув поваленное дерево и ускорив темп, Морган с лошадью скрылись за поворотом, покрытым туманом, оставляя Уаймса где то позади себя. Послышались выстрелы. Они близко, девушка даже вздрогнула и она могла поклясться, что сердце ее сжалось так, как никогда раньше. И вот, на горизонте был виден чей то одинокий силуэт, девушка прищурилась, пытаясь разглядеть его, но вместо этого с каждым разом приближаясь ближе, она увидела совершенно другую картину. Туман рассеялся, ветер успокоился и на какой то момент воцарила тишина, лишь был слышен топот копыт. Они подошли ближе, и теперь Морган могла увидеть Немезиса и вокруг него мертвых стражников Короля. Остановив лошадь и быстро спрыгнув с нее, чуть не упав, зацепившись за подол своего платья, Тюдор кинулась к Холокосту. – Немезис! – Крикнула девушка падая возле него на колени и крепко прижимая к себе. Да, ее шокировала открывшаяся перед глазами картина, но сейчас ее это меньше всего волновало. Она аккуратно отстранила молодого человека от себя, нежно убирая с его лица прилипшие волосы – Ты меня слышишь? Немезис – Вновь прижав к себе, дрожащее гладя своей рукой возлюбленного по волосам, она слезно посмотрела в сторону, где вскоре появился Уаймс. Старик слез со своего коня и осмотрелся вокруг, то что он увидел явно тоже ввергло в шок, но надолго он там не задержался, так как послышался душу раздирающий крик девушки – Уаймс, приведите сюда мою лошадь. Немезис, он ранен, ему надо срочно обработать раны – Не проронив и слова, старик взял лошадь Морган за поводья и подвел ее ближе к паре, после чего слегка отстранился – Все будет хорошо, я тебе обещаю – Проговорила наследница помогая возлюбленному привстать на ноги и забраться на животное, после чего она повернулась к старику – Вы знаете где здесь по близости можно привести его в порядок? – Блондинка рывком схватила Уаймса за руку и сжала ее со всей силы. Ее сердце бешено билось, на глазах были слезы, лицо было перемазано кровью то ли Холокоста, то ли тех с кем он расправился. – Эм... Да. Здесь есть одно местечко – Он указал кивком в сторону, куда надо направляться и после залез на своего коня – Следуйте за мной – Его конь двинулся с места, Морган же аккуратно забравшись в седло своей лошади, при этом крепко держа Холокоста, дабы тот не упал на землю – Я как знал… Как знала, что нельзя тебя одного отпускать. Ох Немезис, это моя вина – Прошептала она сама себе и поддав лошади, заставила ту двинуться за всадником впереди.
Holocaust
Сообщений: 2121
Репутация:
37
Фото:
Отправлено: 15.01.12 19:46. Заголовок: Он давно забыл слова..
Он давно забыл слова молитвы. Он давно не произносил их. Что-то произошло. Что-то, что они не сможет кому либо поведать. Даже Ей. Молитва – раньше лишь возникнув в голове слова сплетались в мягкий и приятный сердцу гимн, взгляд обращался к небесам, душа ликовала, ты чувствовал легкость, готов был ко всему; он забыл, он не помнил, вместо дарующей блаженное успокоение слов, перед глазами возникали лишь картины – насилия, ужаса, страха; при слове Отче, он больше не смеет поднимать глаза, при слове «сохрани» - он не просит о своей жизни; «прости» - давно забытое понятие; страшит же его не то, что он видит, страша те чувства, коими объят он в минуты своего триумфа, одновременно, они пьянят похлеще сладкого вина и уст любовницы, осыпанных цветом роз и вкусом сахара. Angele Dei, qui custos es mei, me, tibi commissum pietate superna, illumina, custodi, ege et guberna. Amen. Слова сами вырываются, но обратиться взглядом к Всевышнему нет сил, потому что нет сожаления за содеянное. Будь оно хоть в малой толике, хоть немного, пусть даже проблеска луч, надежды – нет, ничего нет в темной и пустой душе, которую наполняет лишь смерть других и их страдания. Ничего нет в сердце проклятого раба такого же проклятого бога. Горячее дыхание, вырывающееся изо рта, согревает холодную сталь меча, по лезвию его стекают капли крови, застывают, будто хотят впитать, насытить силой грозное оружие. Говорят, раньше воины остужали только выкованный кленок не водой, а кровью. Они ходили по полю боя с сумами, с бачанами, перерезая еще живым и союзникам, и неприятелям горло и собирая красную жидкость. Оружие становилось лучше, он разило наповал, никогда не стачивалось, не ржавело не ломалось. Anima Christi, sanctifica me. Corpus Christi, salve me. Sanguis Christi, inebria me. Пальцы сжимают рукоять верного друга, спасавшего жизнь, являющего единственной опорой в этом чуждом и враждебном для него мире. Пальцы сжимают переставшее биться сердце. Кровь застывает, покрывает коркой кожу, смешиваясь с потом и грязью земли. Теперь этот орган лишь бесполезный кусок мяса. Еще теплый. Еще живой. Но умирающий. Какие-то мгновения отделяют его от отвратительного разложения. Оно переживает хозяина. На пару минут. Но все-таки переживает. Потому раньше воины вырывали сердце. Потому они позволяли крови обагрить свое лицо. Потому они преподносили жалкий шмат, как дар своим возлюбленным царевнам, чьи локоны были также красны и украшены золотом, подчеркивая их божественность и связь со светом солнца и луны. О bone lesu, exaudi me. Infra tua vulnera absconde me. Ne permittas me separari a te. Нет Бога, кроме того, которому поклоняешься лишь ты. Нет Бога, кроме того, в коего веруешь ты. Нет другого Бога на земле, кроме твоего. Нет правда, кроме правды твоего Бога. Сегодня, здесь, сейчас или в далеком прошлом, и в будущее все это перенесется. Все эти предрассудки, верования, вся эта ложь, вся эта правда, весь этот фарс. Лишь только попробовав что-то, ты сможешь осознать и отличить истину от ложного учения тех, кто пытается принизить тебя, подчинить себя и пользовать, как куклой, безвольной игрушкой. Лишь только ощутив все сам, лишь только практикуя, ты станешь тем, кем должен быть и добьешься всего, ты станешь самим собой, неповторимым, незаменимым, покамест ведь – ты лишь тупое палено, пустая форма, не имеющая ничего, чем можно было бы тебя отличить от остального сброда и массы, податливой, как глина, и потому не хрупкой – гибкой, услужливой и жалкой. Лишь только попробовав – и он сделал так. Не в первый раз. Еще теплая, но остывающая уже, кровь текла по лицу, стекала с губ по подбородку к шее, забиралась в глотку. Ошметки плоти мешались с плотью его самого. Съешь сердце своего врага, дабы вобрать в себя его самого. Ты ненавидел его, твоя ярость убила его, так возврати то, что даровал ему. Плоть его отныне станет плотью твоей, душа не обретет покоя, и каждая клеточка ничтожной силы обратится во благо победителя. И как приятен вкус этой вот победы, как сладок он. Нет ничего приятнее. Нет и не будет никогда. Когда капли дождя, смывают будто с тебя весь тот позор и грех, что принял ты на себя, по суровым догматам общества, в котором призван жить. И холод стали – только он свидетель всему. Ее голос казался чем-то сродни зову Беатриче – призрачный и нереальный. Ее голос звал за собой, заставлял тянуться к нему всеми помыслами, но что-то преграждало путь. Нет, это не были те пресловутые горы Пургатория, не круги Ада, не небесные сферы и врата Эдемских кущ, все было слишком просто, слишком банально и слишком унизительно для него. Глаза не открывались, хотя до слуха донесся топот лошадей, вскрик девушки. Всего какое-то мгновение разделяло первое пробуждение и последующую прострацию и мысленное вываливание прощения у нее. За то, что не смог. За то, что так быстро сдался. За то, что было и что будет, и что произошло именно здесь. Ее руки обхватили его, притягивая к себе. Глаза мужчины приоткрылись, из горла вырвался хриплый вздох. Он сдался, он был слаб, - разве таким должна она его видеть. Он думал, что не почувствует, и так оно и было, но сейчас – боль обжигала раны, тело наполнялось жаждой, а все его желание обратилось в щемящий душу и затуманивший сознание голод. Ее голос, ее обращение, ее руки, хрупкой силы девушка изо всех сил боролась за то, чтобы не отпустить и на миг его в другой мир, не в иной, но просто потерять, хотя бы на секунду. Склонив голову, не выпуская из одной руки свой меч, мужчина кое-как вскарабкался на лошадь, не без помощи Морган и Уаймса. Немезис наклонился вперед, безвольно выронив свое оружие. Старик поднял его и убрал за седло своего коня. Смотреть было страшно на этого человека –земля и кровь рисовали причудливые контрастные узоры на теле и одежде, кожа побледнела, под глазами залегли черные круги, он будто истощался изнутри, словно сама Смерть решила на миг показать в его лице саму себя прежде, чем забрать мужчина за собой и провести туда, куда был путь уготован ему. Старик следовал впереди, попутно озираясь назад, на девушку, которая удерживала безвольное тело своего возлюбленного, от падения на землю. Но, в конце концов, он поравнялся с ними, чтобы если что помочь Маркс удержать ее непосильную ношу. Голова мужчины была опущена, волосы налипли на лицо снова. Спешка была немыслимой, может, от того дорога до ближайшего поселения показалась контрабандисту слишком долгой, намного дольше, чем та, к которой он привык. Сказывалось беспокойство, нетерпение и, как ни странно, любопытство. Да, он видел многое, он не уставал поражаться, и все же одно дело сознавать, другое видеть все воочию. Это была даже не деревня. Так, пара домов со скотным двором. Таких было много в этой части страны. Крестьяне здесь жили, работали, а раз в полгода и месяц, хозяин земель забирал положенное. Возвращающийся с работ крестьянин с женой и дочерью как раз были на дороге и потому завидели приближение всадников издалека. Стоило же Уаймсу со своими спутниками подъехать ближе, крестьянин тотчас послал жену и дочь в дом. - Нам нужен кровь и этому человеку нужна помощь! – спешиваясь выпалил старик. Нельзя было медлить. Люди по своей природе не злые, но вид раненого мужчины может сыграть не в пользу их троих. Люди не злы, они пугливы и мнительны. А это намного хуже. - Марта! Очисти стол и согрей воды, - крестьянин обернулся к дому. – Нелли пусть тебе поможет! Что случилось? – он обернулся к Уаймсу, который уже подоспел к Морган. Крестьянин подошел к старику, вместе они попытались аккуратно снять мужчину с седла. Немезис открыл глаза и резко схватил рукой старика за шиворот, аж приподымая с земли. Уаймс уперся руками в лошадь, чувствуя как ноги начинают болтаться в воздухе. Взгляд смотрел в бледное, с запавшими глазами и впалыми щеками, лицо Немезиса. - Не трогай меня, - голос мужчины скорее походил на рык. Однако долго это не продлилось, ослабшая рука выпустила старика, а сам Немезис привалившись на бок чуть не рухнул с лошади. Во время подхватившие его под плечи Уаймс и крестьянин, сняли мужчину. - Да, конечно, потом поговорим, - проворчал Уаймс. – Мисси, бегите лучше в дом, с лошадьми потом разберемся, - старик попытался улыбнуться, как можно более одобряюще. Видал он и похуже дела, в конце концов, не корзины плел всю жизнь.
- Отец, мне очень холодно. Очень, - губы мальчика были совсем бледны, под глазами выступили черные пятна синяков, все его, и без того, тщедушное тельце словно бы таяло на глазах. Большие зелено-голубые, еще яркие глаза мальчика были обращены вперед, наверх сводов холодного, темного храма, в котором пахло ладанном и миррой, в котором будто еще слышались хоралы и скучный голос священника, можно было различить даже тихое урчание голубей под самой крышей рядом с молчащими сейчас колоколами. – Мне так холодно, - мальчик был раздет, его положили на алтарь, на льняную ткань, а сверху накрыли шкурой. Грубая мужская рука провела по щеке ребенка, который сейчас находился между жизнью и смертью. Отец стоял рядом, пальцами он сжимал края каменного алтаря, сделанного искусными мастерами, чьи барельефы изображали поклонение волхвов, затем путь на Голгофу, распятие и воскресение. – Все будет хорошо, - без тени улыбки, но с теплом в голосе произнес мужчина. Затем чуть приподнял накрывавшую хрупкое тельце мальчика шкуру. Глаза закрылись, он сглотнул. Ничего не изменилось. Никто не смог бы помочь его сыну, даже если бы очень сильно захотел. Чернеющая плоть распространялась, отравляла кровь, образовывала нарывы на некогда еще такой прекрасной чистой коже. Они все говорят проклятье, они все говорят – что поделом, что заслужили кару их семья, но что они могут знать, что могут понимать. Они еще не знают, но очень пожалеют о своем суждении. Они пожалеют и о том, что вообще родились на свет. На лице мужчина появилась улыбка, он наклонился и поцеловал мальчика в лоб. – Все будет хорошо. Потерпи немного, - они могут говорить, что все в их роду ублюдки, оборванцы, что кровь порочна, что они слабы. Неправда. А слабость – удел других. – Мне холодно, отец. Отец? Где ты? – Я здесь. Не волнуйся. Все скоро закончится, и ты не вспомнишь даже об этом. – Не оставляй меня, отец. – Нет. Не оставлю.
Мужчина медленно открыл глаза. Он находился в небольшой комнате. С маленьким окошком, из которого струился свет луны. Комнату освещала всего одна свеча. Сам Немезис покоился на простой постели. Одежда была чиста. Рядом со свечой, на стуле, были оставлены тряпки, пропитавшиеся кровью, небольшой сосуд с водой. Дверь была чуть приоткрыта. В комнате кроме него никого не было. Мужчина закрыл глаза и шумно вздохнул. В комнату вошла девушка, от силы лет пятнадцати. Думая, будто раненный еще спит (сколько тряпок ушло, сколько крови было, сколь долго подле него была та женщина, лишь настойчивость старика убедила ее спуститься вниз и дать себе немного отдохнуть, хотя бы пару минут, ведь труд Господа Бога не под силу нам, смертным), она тихонько подошла к нему и наклонилась, чтобы лучше рассмотреть лицо. Тогда-то она и встретилась взглядом с ним. - О, сэр, я думала… Немезис поднес указательный палец к губам, в знак того, чтобы девушка молчала. Его взгляд скользнул к двери, та, как по команде, медленно затворилась. Мужчина медленно поднялся с постели. Девушка отступила назад, он перехватил ее за локоть, притягивая к себе. - Что вы…сэр, вы слабы… Он ни говорил, ни слова, только смотрел на нее, слишком странно, будто изучал, приглядывался. - Та дама…она наверное…. - Мне от тебя не это нужно, - тихо, но отчетливо проговорил Немезис. Нелли почувствовала жжение и какое-то колющее ощущение в руке, что была сжата этим человеком. Она посмотрела и не смогла сдержаться. Громко закричав, она потянулась прочь от мужчины. Ее рука будто сжималась, таяла, кожа грубела, старела, еще немного и выступили вены. Немезис оттолкнул еею Девушка рыдая и продолжая стенать бросилась к двери прочь. Стоя посреди комнаты, Холокост спокойно смотрел на руку, что минуту назад сжимала запястье девушки. Затем он посмотрел на вторую. Пальцы коснулись лица, шеи. Он повел плечами. Слишком мало. Требовалось еще. Больше. Хотя необходимости в этом жизненной не было, но непередаваемое чувство обновления и силы, когда он «пожирал» ее – это ни с чем не сравниться.
Element
Сообщений: 2291
Репутация:
31
Фото:
Отправлено: 16.01.12 01:33. Заголовок: Смерть – это лучшее ..
Смерть – это лучшее средство забыться, погрузиться во что то неизвестное нам, человечеству. Одни говорят, что есть жизнь после смерти, другие нет, третьи вовсе разводят руками. Так вопрос, есть ли что то там, когда наши глаза закрываются, сердце издает последний стук и замирает? Есть что то там, свет или может тьма? Есть жизнь после смерти или это просто вымысел, сказки, чтобы не пугать людей? На эту тему можно рассуждать и рассуждать, но в конечном итоге ты сам запутаешься в своих мыслях, ты сам будешь сходить с ума от нехватки информации и отсутствие правильно и достоверного ответа. Лишь одно действительно правда – перед смертью мы видим всю свою жизнь как на ладони, она проносится мимо нас стремительно и без остановки, показывая и хорошее и плохое одновременно. Морган могла поклясться, она видела это, когда ее конец был вот-вот близок, когда лезвие топора коснется тонкую шейку и ты последним что увидишь – это лица зевак, пришедших на казнь, чтобы увидеть последние минуты еще одной из рода Тюдоров. Тогда наследница увидела все, прошлое, которое было наполнено и любовью и болью одновременно, где она увидела покойных мать и отца, а так же свою старшую сестру. Где она увидела кузин и кузенов, дядю и тети, их детей и детей их детей. Всех, кто так был дорог этой девушке, но она не видела одного – Холокоста. Неужели на тот момент она его забыла вовсе, неужели он не был ей тем самым дорогим, как казалось бы на первый взгляд – нет. Он появился, но поздно, когда палач был уже готов приготовиться к своей работе, словно смерть специально оставила сладкие воспоминания напоследок, чтобы не было так больно прощаться с жизнью. А затем эта каша, крики, выстрелы и только что запомнилось, это теплые глаза возлюбленного, который спас ее, а теперь же она пыталась спасти его. Крепко держа тело Немезиса, блондинка смотрела полным слез взглядом вперед, в спину Уайма и молила сейчас Бога лишь об одном, чтобы любимый выжил, чтобы все было хорошо. Нет, она не сможет его потерять, а если потеряет, то отправится затем в следом за ним. Ибо потеря близкого это самая ужасная мука на земле, она сравнима с вечной агонией, которую ты не в силах будешь остановить. Как бы ты не старался и не пытался жить дальше, у тебя это не получится, боль – она всегда будет под сердцем, а по ночам будет пролито не мало слез. Морган была не готова к этому. Она никогда не будет к этому готова, поэтому была настроена бороться, если Бог отвернется от нее, то и она от него тоже. Она сделает все, чтобы помочь того кого так сильно любит, даже вплоть до заключения сделки с самим Дьяволом. Время тянулось, медленно и сонно, выжимая из наследницы все силы, заставляя ее глаза закрываться, рукам ослабить хватку и если бы не Уаймс, который явно предчувствовал это, подошел на своей лошади ближе, то возможно бы она не удержала бы Немезиса одна. – Спасибо – Слабо выдавила она, последнее что смог издать ее измученный голос, ибо дальше они брели молча вдоль дороги. Погода слегка смягчилась, ветер слабо завывал и кружил вокруг Морган, словно поддерживая ее и помогая лошади двигаться вперед. И вскоре перед глазами показалась расплывчатая картина небольшого поселения, женщина улыбнулась, вздохнула полной грудью и потом посмотрела на старика подле себя – Я вам этого никогда не забуду – Сказала она тихо, спокойно и по-доброму, после чего опустила взгляд на возлюбленного и в нутрии зародилась надежда. Крестьяне оказались добры, оказывая помощь израненному незнакомцу и приютив измученных старика и женщину. – Спасибо и тебе – Подумала она поднимая взгляд к небу, после переводя его на Уаймса и остальных. Внезапно Холокост очнулся, проявив агрессию к своему старому другу и Морган тот час же кинулась к ним – Все хорошо Немезис – Ласково проговорила она поглаживая того по голове и переводя обеспокоенный взгляд на старика, как губ коснулась неуверенно и виноватая улыбка. – Я надеюсь все будет хорошо – Кивнула она и подобрав подол своего платья направилась в дом, помогая хозяйки приготовить все необходимое для обработки раненного – О миледи, что же с вами случилось? – Обеспокоенно проговорила женщина бегая по комнате с тряпками – Вам лучше не знать – Вежливо ответила Морган расстилая кровать – Простите меня, за мое любопытство – Женщина виновато взглянула в спину наследницы и исчезла из комнаты, теперь шум доносился только с кухни, где готовились к обработке раненого – Нам здесь надолго задерживаться не следует – Подумала блондинка подходя к стулу и беря оттуда пару тряпок – Иначе и эти невинные люди будут в опасности, но а пока нужно чтобы Немезис пришел в себя и набрался сил – Грустно улыбнувшись самой себе Элемент вышла из комнаты, прошла маленький коридор и оказалась на кухне. На столе лежало тело мужчины, вокруг него крутились четыре человека, но Морган не решалась подойти. Что то останавливало ее, создавало барьер, а в голове крутилось с десяток вопросов, ответов на которые сможет дать только сам Холокост. – Неужели тебя пугает кровь? Но чья это кровь, его или тех стражников? Какая разница чья, тот, кого ты так любишь находиться между жизнью и смертью, ты должна помочь ему. Да, я должна – И с этими мыслями блондинка подошла к столу. Большую часть работы уже проделали, осталось лишь смыть кровь с тела и перенести мужчину в комнату – Оставьте нас пожалуйста – Проговорила Маркс окуная лоскуток ткани в теплую воду – Я сама закончу – Ее рука плавно легла на грудь молодого человека, вода соприкоснулась с грязью и кровью размывая ее – Миледи, вы уверены что справитесь? – Спросила хозяйка дома и посмотрела на Морган так, словно начала узнавать ее – Да, только Уаймс, вы мне поможете его перенести, когда я вас позову – Погруженная в работу блондинка склонилась над телом возлюбленного и аккуратно, бережно начала смывать всю грязь – Хорошо – Ответил Уаймс уходя с кухни последним. Около часа ушло на то, чтобы полностью смыть кровь с тела Холокоста, около часа ушло на то, чтобы перевязать некоторые раны и около часа Морган проронила не одну и не две слезинки. Ей было больно смотреть на Немезиса в таком виде. Ей было больно представить, что на самом деле он ощущал, пока находился в бессознательном состоянии. – Что же я наделала – Виня себя проговорила она, тихо, чтобы никто не смог услышать. – Лучше бы ты меня оставил там – Закусив нижнюю губу, она склонилась над возлюбленным и нежно поцеловала в закрытые глаза. После того как закончив дело, блондинка позвала Уаймса и они вдвоем перенесли тело Немезиса в приготовленную для него комнату. Ей не хотелось оставлять его одного здесь, но самочувствие говорило само за себя, поэтому взгляну на Холокоста, блондинка вышла из комнаты и слегка прикрыла за собой дверь. Ей приготовили вторую комнату, чью то из детей. Морган подошла к кровати и легла на ее край, сон не хотел приходить, его словно рукой сняло. За окном стояла тишина, из кухни доносились голоса хозяев, Уаймс наверно тоже прилег отдохнуть или находится на улице, обдумывая все то, что увидел часами ранее. Затем веки потяжелели и Элемент провалилась в сон, сама того не замечая.
Ты уверен, что этим людям можно доверять, папа? – Спросила девочка, глядя на сидящего за столом отца – Они нуждались в нашей помощи, дорогая – Устало проговорил мужчина, переводя свой взгляд на супругу, которая была не меньше него самого обеспокоена таким гостям. – Мне эта женщина кого то напоминает – Внезапно проговорила она, выдав свои мысли на обсуждение сидящей в кухне публике – Ты о чем? – Непонимающе спросил мужчина, проницательно глядя на свою жену – Я не знаю, наверно чушь говорю – Одернула она себя и села за стол – Но я словно где то видела ее, возможно в книгах, возможно, где то еще. Ее лицо, оно – Но их разговор перебил вошедший на кухню Уаймс, после чего семья замолчала и сменила тему, пытаясь узнать у старика что же конкретно произошло, лишь дочь тем временем ушла проверить раненного.
Морган проснулась оттого, что в доме раздался крик. Она резко открыла глаза и сорвавшись с места побежала на него. По пути ее чуть не сбила дочь хозяев и проследив откуда она выбежала, поняла что Немезис пришел в себя, но что он сделал? Это предстояло узнать, поэтому поджав губы женщина тихо подошла к двери и приоткрыв ее заглянула внутрь. Холокост стоял посредине комнаты, окутанный темнотой и по началу наследница побоялась войти. Тем временем к комнате Поспешили родители девочки и Уаймс, увидев их, Морган покачала головой, словно прося тех не вмешиваться, а сама же зашла в комнату и закрыла за собой дверь. Ее сердце бешено стучало, лицо было напуганным, руки слегка тряслись. Она смотрела на темный силуэт и пыталась понять, что здесь произошло пару минут назад – Немезис – Позвала его блондинка, не решаясь все же подходить она прижалась спиной к деревянной двери и склонила слегка голову на бок. – Что случилось? Ты в порядке? Ты себя хорошо чувствуешь? Почему кричала эта дитя? – Куча вопросов свалились на плечи Холокоста, но Морган не могла остановить этот поток. Он так и накатывал волнами на девушку, заставлял почувствовать приступ страха, паники и одновременно облегчения. – Ну что ты стоишь тут? – Упрекала она сама себя в мыслях и преодолев страх и панику, Элемент шагнула навстречу молодому человеку. Шаги дались ей трудно, но после этого она смогла приблизиться к нему вплотную и аккуратно усадить обратно на постель – Тебе нужно отдыхать, набраться сил, чтобы покинуть этот дом – Ласково проговорила она проводя ладошкой по его волосам – Что случилось, Немезис? Ты.. Ты был.. – Но дальше слова не подступали к языку, застряв где то комом в горле. Она не знала что говорить, что делать и что думать, потому что в данный момент Холокост ее пугал.
Перерождение. Реинкарнация. Второй шанс повторить собственные ошибки или, наоборот, исправить их. Сегодня, возможно, твой последний день в этом мире, на этой земле, в этой вселенной. Ты можешь не проснуться завтра, ты можешь стать пищей для червей, для паразитов или ворон, а может и других падальщиков, смотря, где окажется твое бренное тело, где ты испустишь свой последний вздох и будет ли кто-то, кто сможет тебя похоронить. Твои веки навеки закроются, голоса перестанут шептать о светлом будущем или же о новых испытаниях, кои подбросит тебе судьба, свет превратится в вечную тьму, тьма станет другом, а затем наскучит также, как и все остальное. Куда ты попадешь, в рай или в ад, а может в нечто неизведанное, о подобном месте котором человек даже не догадывался; случится ли такое, что мы просто тешим себя глупыми надеждами, что придумываем сказки, дабы не было страшно, дабы не было обидно, поскольку единственное существо на этой планете может осмысливать, может творить, разрушать и созидать снова, с точностью до миллиметра или же привносить новое; мы единственные, кто способен мыслить вне пределов виденного, сны, фантазии, ночные грезы, кошмары, преследующие вместе со сладостными винами морфеевой кухни, мы не такие, как остальные создания и потому – потому мы сами семя обманываем. Разве не может такого не быть? Просто пустота. Ничто. Смерть очередного живого организма этого мира, которая принесет пользу другим и возродится лишь метафорически, распавшись на составные вселенной и подпитывая ее. Остальное – сказки, прекрасные, успокаивающие, красивые сказание об иных мирах. И о втором шансе. Думал ли он о нем? Желал ли тогда? Это было не так давно, но казалось – столько времени прошло. Или же, как раз и казалось ему в смятении и отчаянии перед наступающей тьмой, что совсем недавно его хрупкое тело касалось холодной поверхности камня, и он понимал насколько человек, стоящий рядом с ним, не сумасшедший. Перерождение, второй шанс, когда все, казалось бы, потеряно, когда ты простился со всеми, когда все проводили тебя слезами, плакальщицы разрыдались у алтаря, каково их будет разочарование, когда они увидят тебя же – своего недавнего покойника-клиента, ступающего по улице бодрой походкой, улыбающегося, полного жизни, полного стремлений; бедные девушки, женщины, старухи, ваши черные одежды и подражание культу смерти давно не нужны, ваши стенания походят, скорее, на вой гарпий, ваши рыдания фальшивы, а ваши глаза полны слез не горя, а жадности; вы смотрите на труп, на родителей, на семью, вы призываете небо в свидетели своего преступления, а в уме отсчитываете положенную сумму; ваша совесть продана с потрохами, за вас никто не помолится и не всплакнет, и ваше место в той реке, с обреченными душами, цепляющимися костлявыми призрачными пальцами за лохмотья слепого паромщика, и даже он святее и чище вас. Нет, тот человек, он не был человеком уже тогда. Как мог быть мальчик столь слеп, как мог не видеть очевидного. Но к чему винить его? Совсем подростком, он потеряет единственного родного навсегда, останется один, затем – без даже ничего. Стервятники. Другого слова нет. Сейчас они кружат, они смеются, улыбаются, клевещут. Слухи и домыслы, нельзя не придавать им значения, если ты находишься в обществе. Скорее в одном их меньше, в другом – чуть более, но они везде. Они окружают вас задолго до того, как ваше имя прозвучит в устах. Само собой, чем некрасивей и омерзительнее слава, чем постыднее тайна, которая уже тайной не является, но кто сказал, что шепот раскрывает все секреты, - все, абсолютно, чем чернее, тем больше нравится тупому мозгу слепой толпы, глухой и чуждой к вашим оправдательным речам. Кто вы? Ничто. А масса – все! Что ваше имя? Фурункул. Его следует удалить. Немедленно. Что ваша суть? Кому какое дело, да и душа и Богу не нужна. И это все, как облако, как туча, свинцового цвета, наполненная смрадом, окружало его. Он не слушал, старался не верить, хоть с каждым годом безверие улетучивалось все быстрей. Пройдет слишком много времени прежде, чем мальчик станет мужчиной, прежде, чем обретет себя, поймет природу, кровь, наследие, судьбу; а будет слишком поздно сожалеть. Надеяться на еще один шанс? Бессмысленно и несправедливо. Жестоко по отношению к самому себе. Ведь никогда время не было на нашей стороне. Оно нас старит, приближает к смерти, оно крадет минуты наслажденья, оно продлевает часы мук, оно не позволяет попытаться снова, попробовать иное, ставя перед фактом своей всесильности и нашей немощности. Светлые глаза мальчика были изображены на лик, будто бы, склонившегося к нему Христа. Спаситель был опечален, а может разозлен. Как странно. Его всегда приучали верить в Бога, приучали молится, не полагаться только на себя, но и на веру, но разве то, что делал сейчас отец, разве это не являлось богохульством и противным Создателю деянием. Мальчик обернул голову. Рядом с ним стоял не отец, какой-то другой человек. Его руки были в крови, точнее, перчатки, которые сейчас он снимал. Ткань с шумом упала на каменный пол храма. Из-за спины незнакомца, сокрытого массой одежд, словно бы не желающего быть узнанным, выступил отец. Его рука легла на плечо сына. Мальчик не боялся. Он уже не страшился ничего. Страх просто улетучился куда-то вместе с болью, вместе с чувством холода. Смерть отступила, решив оставить хрупкое тельце и такую же душу в покое. Отец улыбался. Его пальцы пригладили копну светлых волос мальчика, заставили того прикрыть веки, отдыхать, мирно спать и видеть сны. Возможно те же, что нам сняться после последнего вздоха, после остановки сердце и секундного осознания – это конец.
Девочка бросилась прочь из комнаты, держа искалеченную руку у самого сердца. Она никогда больше не станет прежней, останется все такой же – безжизненной, обтянутой кожей костью, красота тонких пальцев еще мало испытавших работу и тление времени, - все канула в забытье. Калека. Уродина. Никто не спросит почему, всем важен сам ваш вид, ведь это правда. Лишь вежливый кивок родителям, сочувствующий взгляд, и все – твоя жизнь превратится в кошмар. Ты останешься одна. Умрешь в одиночестве, надорвешься у колодца, или всем будет наплевать, когда ты, подросшая, свежая, юная красавица, будешь кричать и звать помощь, пока заезжие солдаты начнут насиловать и измываться, на краткий миг им станет все равно, какая ты и что с тобой, животные инстинкты играют роль сильнее в их породе. Девочка пробежала на первый этаж и забилась в самый дальний угол. Долгое время даже уговоры матери не помогали расшевелить ее. Дитя была испугана до полусмерти, она прижимала к себе руки, отвернувшись всем к спиной и старалась проснуться, как можно быстрее проснуться. Мужчина смотрел прямо, затем медленно обернулся к вошедшей Морган. В полутьме комнаты не было заметно, как раны будто бы затягивались, как кожа стала более светлой, приобретая привычной оттенок и румянец. Но этого было мало. Глаза еще смотрели на мир сурово, холодно и равнодушны. Так Жнец взирает на вас, подтверждая опасения вашей гибели. Взмах косы. Нет ничего. Нет вас. И не было. По сути. Его неподвижно стоящая фигура и странное нежелание отвечать сразу на вопросы девушки могли и удивлять, и пугать. Луч света от свечи выхватывал лишь часть помещения, рисуя на лице тени. Немезис сделал пару шагов, когда Маркс сама приблизилась к нему и усадила на постель. Она не замечала, или не хотела. Он продолжал молчать, взгляд скользил по девушке, глаза будто бы дотрагивались до рук, изгиба шеи, плеч, груди. Он посмотрел в самые ее глаза, чуть улыбнулся уголками губ и, резко перехватив за плечи, повалил на кровать рядом с собой. Впившись в губы он целовал, кусал, страстно, то вновь вкушал нектар, то опускался к шее, нависши сверху, прижимая. Руки скользили по облаченному в платье телу, ища заклепки, шнурки, дабы сорвать все то, что разделяло и мешало. Внезапно мужчина застонал и выгнулся чуть вперед. Резкая боль в спине пронзила все тело, оставшиеся раны кровоточили снова. Стиснув зубы, он отстранился от Морган, поднимаясь с на ноги, тяжело дыша. - Этого было мало, - он, явно не без боли, выпрямился. – Девчонка. Где она?! Он посмотрел на Маркс. В глазах словно полыхал огонь безумия. Голод, жажда, предательские мысли о том, что вот оно – его спасение, прямо перед ним. Нет, только не она. - Она с матерью, - раздался позади голос Уаймса. Брови старика были нахмурены, в руках он сжимал мушкет. – И нам лучше убраться отсюда поскорее, - его жесткий взгляд чуть потеплел, когда он обратился к Морган. Мужчина ухмыльнулся. - Друг, я не лезу, но лучше… - Тогда я убью их всех, - Немезис быстро подошел к контрабандисту. На лице играла странная, полубезумная улыбка. Уаймс непроизвольно вновь посмотрел на девушку, более испугано и неуверенно. – Я слаб, мой друг, - мужчина смотрел на старика сверху вниз, приблизившись вплотную. – Скажи им, это плата. Их жизни вместо ее одной. - Миледи?.. - Говори со мной! – он вскинул руку, Уаймса подняло в воздух и ударило о стену, прижимая к ней и подымая над полом. – Хотя… Может, и ты сгодишься? Ха. Нет. Ты стар. Едва ли тебя хватит на все, что требуется мне. Холокост оскалился, затем чуть обернулся к Морган. - Если ты любишь меня, приведи ту девчонку, - обратился он к ней, - иначе я так и буду истекать кровью, до последней капли, - он отпустил руку Уаймс упал на пол, охнув, но все-таки не переломав себе ничего. Холокост обернулся к девушке, медленно направился к ней. – Почему ты так смотришь на меня? Что такого во мне нет, что не нравилось бы тебе? Или тебе уже претит это тело, тебе оно противно, скажи, - едва коснувшись пальцами щеки Морган, он провел по ее лице, наслаждаясь видением возлюбленной. – Вот он я, Морган. Зверь. Я помню, как много лет назад, ты остановила меня тогда, подарила жизнь двоим. Сейчас все немножко изменилось. Ты не спасешь ту девочку, если любишь меня, - он наклонился и коротко поцеловал ее в губы, затем посмотрел в глаза. – А я не оставлю больше тебя, потому что люблю.
Element
Сообщений: 2307
Репутация:
31
Фото:
Отправлено: 30.01.12 22:19. Заголовок: Нам всегда было труд..
Нам всегда было трудно выбирать, особенно когда этот выбор ставит вам любимый человек. Что это значит «либо», «если» и так далее? Да ровным счетом это просто слова, но для сердца это как яд. Ты смотришь на самого дорогого тебе человека, ты готов ради него пойти на что угодно, пока тебя не начинают ставить перед выбором. Твой разум кричит сделай, но сердце будет сопротивляться, потому что оно чувствует подвох. Нет, если тебя ставят перед выбором – это уже не любовь. Да, пусть твоя половинка будет при смерти, но это не стоит того, чтобы ставить пассию на извилистую дорожку. Это ровным счетом будет только отталкивать тебя от любимого, будет закрывать тебя в себе, ощущать себя использованным или ты ощутишь весь вкус сладкого предательства. И вот, смотря на Немезиса, на его безмолвную фигуру, девушка чувствовала внутри себя какую то тревогу. Она ощущала, как озноб подступает к ее рукам, как мурашки начинают играть в салки на спине. Что то было не так, что то изменилось, в этой комнате что то произошло страшное и оно не давало блондинке успокоится, лишь наоборот, расшатывало нервы. Неуверенно посмотрев в глаза возлюбленного, заметив его легкую улыбку и вздрогнув от этого. Затем он схватил девушку за плечи и повалил на кровать рядом, как внутри словно разразился гром, но не удовольствия, а паники. Она почувствовала его губы на своих, легкое покусывание, руки блондинки отказно упирались в грудь молодого человека, стараясь отстранить от себя. – Немезис! – Шептала она недовольным и слегка напуганным тоном, словно ребенок, которого вот-вот собираются отшлепать ремнем. Она зажмурила глаза, в голове пронеслись какие то страшные картинки, как будто давая понять девушке, что перед ней сейчас монстр. Нет, не картинки изнасилования как подумали наверное вы, скорее озарение того, что произошло в этой комнате. Она словно увидела эту девочку выбежавшую отсюда, как Холокост прикоснулся к ней и что то начало происходить. Морган закричала, как раз в тот момент, когда Немезис застонал и его стон заглушил визг блондинки. Он отстранился от нее, и девушка мысленно поблагодарила Бога, что остановила то, что могло здесь произойти. Зажавшись в угол и прижимая к себе подол своего платья, девушка смотрела на возлюбленного взглядом полного ужаса – Это ты сделал с ней? – Прошептала она на одном дыхании, все еще находясь в шоке – И те всадники, это тоже ты? – Руки тряслись, сердце сжималось в комок, к горлу подступила немота. Морган поправила свои пряди волос дрожащей рукой, ее лицо было бледным, как у приведения, а глаза продолжали наблюдать за Холокостом. – Я не дам тебе обидеть ее – Сказала наконец Маркс, стараясь побороть свой страх, который так и рвался наружу, дабы показать что на самом деле чувствует хозяйка к этому «человеку». Внезапно раздался чей то еще голос, по началу наследница не могла осознать взаправду это было или просто галлюцинация, но затем она увидела в проходе Уаймса. – Уходите отсюда, Уаймс – Крикнула девушка резко вскочив с кровати и потянув руку к Холокосту, чтобы успеть его остановить, но поздно. Немезис был быстрее девушки и уже оказался подле старика, что еще сильнее напугало Морган. Она видела прежде взбешенного возлюбленного, но таким, таким она его еще не видела и это действительно пугало. – Оставь его, Немезис – Твердо проговорила она, властным и царственным тоном, словно найдя в себе силы своих предков, девушка ринулась вперед и схватила Холокоста за свободную руку. Тот ее словно не видел, не слышал, продолжая буйствовать он откинул Уаймса к стене, а затем с помощью странного дара начал подымать вверх, прежде Морган не видела этой силы у возлюбленного и посему она резко одернула свою руку и отошла на шаг назад. – Все будет хорошо – Тихо прошептала она смотря на старика и попутно пятясь назад, к противоположенной стене. Когда она почувствовала спиной твердую поверхность, блондинка нащупала рукой комод и какую то железную фигурку. Сжав ту в руке, она убрала фигурку за спину и в этот самый момент Холокост обернулся к ней. И вот, посмотрите на Морган и Немезиса, две половинки одного целого и в конечном итоге молодой человек вынуждал блондинку зажиматься в себе. Он пугал ее не только внешне, хотя на это девушка привыкла не обращать внимание. Он пугал ее внутренне, свои поведением, взглядом и словами. Разве можно взять и сказать «Если любишь меня, сделай то…»? Нет, это не правильно все. Он не должен был сказать именно это, потому что он знал, что наследница не поступит, так как он говорит. – Хорошо – Тихо проговорила она опуская свою голову, слыша как старик рухнул на пол. – Прости меня – Мысленно извинилась она перед Немезисом, когда тот начал подходить к ней. Она медленно подняла свой взгляд и посмотрела на него, но молчала, сдерживала себя и свои эмоции. Он коснулся ее щеки, в тот момент как наследница сильнее сжимала железную фигурку в своей хрупкой руке – Да, это ты – Сказала она глядя в его глаза, судорожно пытаясь привести мысли в порядок, и когда он наклонился ней за поцелуем, Маркс резко вынула руку из за своей спины и ударила этой фигурке возлюбленного по голове. Конечно чтобы отрубить его сил у Морган было мало, но это позволило ей выскользнуть из невидимой ловушки Холокоста и подбежать к Уаймсу. – Лучше истекай кровью, нежели убить невинное дитя. Ты открыл мне глаза на то, каковы твои чувства на самом деле – Злобно проговорила она подымая старика с пола –Ты не получишь не его, не эту семью Немезис! – Блондинка помогла выйти пожилому человеку из комнаты, в этот момент на пороге в комнату попались хозяин и хозяйка дома, в испуге смотря на открывшуюся перед ними картину – Что случилось Миледи? – Спросил хозяин дома и взял Уаймса за руку – Уходите. Забирайте дочь и уходите отсюда подальше. – Впопыхах проговорила наследница выталкивая троих из комнаты – Миледи, что случилось, объясните – Кричал хозяин в испуге посылая кивком свою жену за ребенком, как в этот момент в комнату закрылась дверь. Прижавшись спиной к двери, Морган посмотрела на Холокоста прищуренным взглядом и сжала руки в кулаки – Если тебе надо кого то убить, то убивай меня. Я должна была умереть на казни, но ты не дал этого случиться. Это испортило равновесие и пора ему восстановится – Блондинка отошла от двери и подошла чуть ближе к возлюбленному. Нет, она не собиралась давать ему возможность убить эту несчастную семью или кого нибудь еще из этой деревушки. Она так же не даст умереть и Уамсу, который тоже участвовал в спасении ее жизни. Она лучше сама умрет, и так будет правильнее. Так бы поступил любой, на чьих плечах ответственность – Ты знаешь, что я не дам обидеть свой народ, Немезис – Она расслабилась в теле, ее взгляд пристально смотрел в глаза любимого, и мысленно она уже взмолилась всем богам на свете. – Прости…
Holocaust
Сообщений: 2382
Репутация:
39
Фото:
Отправлено: 20.02.12 01:24. Заголовок: Человек теряет свое ..
Человек теряет свое лицо и себя самого в разное время и по разным причинам. Конечно, обычно это что-то постыдное до такой степени, что вспоминать об этом случае не захочется еще очень, очень долго. Порой это еще и нечто ужасное, о коим вообще думать не следует; всяческие семейные тайны, секреты, скелеты в шкафу одного человека, - чем вам не повод для молчания, дабы остаться самим собой и не упасть в грязь лицом, а затем не скрываться, меняя имена, как перчатки, и выбирая знакомых, что не запомнят вас, собутыльников и приятелей на час, равно как любовниц, слуг, господарей? Но себя потерять не так просто, на самом деле, как вы можете подумать. Способов много, а вот добиться результата хоть какого доводиться не каждому. Кому-то благоволит сама удача, и такой человек просто всегда и везде выходит сухим из воды, он ни на чем не попадается, его никогда не разоблачат, потому что всегда будет что-то происходить постороннее или с ним, и с теми, кого можно смело назвать его недругами. Кого-то оберегают родственники или друзья, а может, и те, и другие; таким людям проще всего, ведь за них будет откупаться, кто угодно, но не они же сами; любая раскрытая тайна, любой свершившийся скандал быстренько, так сказать, замнут, никто даже о нем не скажет и половину слов, никто даже о нем не заикнется, будет небольшой слух, пару дней люди будут шептаться, а потом все сойдет на нет. И есть те, кто не стыдится свершенного, кто смотрит в глаза окружающему его обществу и нагло смеется, кто скалится на нападки и обвинения, кто отшучивается, когда в него бросают перчатку и камень, кто гордится тем, что произошло и понимает, насколько несокрытие и делает человека самим собой, создает собственный оригинальный портрет и пророчит судьбу. Немезис был именно таким человеком. Когда он перестал быть собой? Точнее тем, кем вырос, кто терпел, кто не отвечал, кто был вроде бы и добр, и любим, кого могли некоторые уважать, и все же он словно бы подсознательно не хотел проснуться и стать более свободным, расправить крылья и взглянуть на мир с высоты полета ангела; он помнил лишь то, что хотел – лишь светлые моменты жизни, приятные и горестные одновременно, лишь то, что мать умерла, лишь безумие отца, лишь неправду, ложь, подстроенную под общепринятые рамки историю собственной жизни. А потом все изменилось резко. Почему его это не смутило, почему он не ужаснулся. Было ли это желание всей его души или же порыв отчаяния довел его до состояния такого, что в будущее его взор более не стремился быть обращенным? Как бы то ни было, преображение свершилось на глазах, едва соленая вода забралась в глотку, едва в уши ударил артиллерийский залп, едва прервался крик его первой жерты. Хотя, мы будем с вами честны, это не было тем страшным, тем ужасным началом, которое, обычно, ознаменует историю персонажа. Отнюдь, это была короткая прелюдия, так сказать, либретто к опере длинной на многие года. Выделить какой-то особый момент? Но ведь их так много, и так трудно выбрать какой-то конкретный, что не будет затмевать остальные (а такого просто не случится); все равно, что просить вас представить вашу жизнь по главам, на первый взгляд это просто, а потом начинаешь задумываться, а что же было изначально, что подтолкнуло и что последовало позже, что считать наказанием, а что даром небес, подобного манне из рук самого Господа или амброзии Олимпийских богов. Короткое вступление окончилось быстро с ударом двери в спальне возлюбленной, с бегства, со скорейшего бегства прочь от себя прежнего и осознания, насколько и дальше изменения будут тебя затрагивать, насколько они будут пугать окружающих; тех, кто привык к тебе другому, тех, кто не поймет или просто не захочет понимать, или же просто не поверит, сошлется на чертову силу, на происки лукавого. Потом только началось основное действо, преображение, не чудесное, совсем нет. Если вы хотите услышать сказку, то ее не будет, да и описывать все подробно было бы слишком безрассудно с нашей стороны. Просто примите пока факт, как часто года, испытания, как часто события, коим мы становимся очевидцами и, порой, участниками, оказывают на нас неизгладимое влияние. И чем больше лет мы проживаем, тем сильнее мир лепит из нас то, чем мы становимся в итоге. Этого не изменить, как бы мы ни старались, что бы не предпринимали, можно притвориться, однако душа, внутренняя суть, так сказать, начинка останется прежней, надломленной, уродливой, неприятной многим. Много, века назад он ее покинул, оставил, а потом не раз жалел о содеянном, затем находил оправдания и лишь вспоминал с тоской в сердце. Несколько часов, уже почти двое суток назад, он вновь обрел ее, он спас ее, вырвал из когтей смерти, и в душе поклялся не оставлять, не бросать больше. Его смерть не была бы нарушением данного себе слова, скорее, стала бы доказательством его верности Ей одной; не целому миру, не этой стране, не этим людям, только ей и сугубо ее персоне, ее сердцу и ее чувствам, которые он считывал раньше в каждом движении, затем видел в глазах, вкушал с губ, ловил дыханием. Он не обещал, Она не клялась, слова не нужны были, чтобы понять, насколько эти две души объедены, насколько они не могут существовать друг без друга. Возможно все, разлука, сомнения, ревность, страх, - без всего этого и многого другого существовать в этом мире невозможно, но потерять навсегда – ни за какую цену. Потому он хотел лишнего, бессловесного подтверждения, потому он просил о том, о чем просить был не должен. Вкус ее губ, который пьянил больше любого вина. Нет, вкусить его ему не дали. Может, его излишняя доверчивость к ней, может, просто потому что он не ждал, не видел, его слепил голод, ярость, ему нужно было выжать все соки, едва попробовав подобный вкус, едва осознав, что без него его существованию придет конец, он не мог уже отказаться и не замечать той жажды, что пожирала его самого изнутри. Удар был не слишком сильным, не вывести из сознания, но оглушить все-таки смог, тем более, его, сейчас не в слишком хорошей форме находящегося. Немезис упал на колени рядом с Морган, чуть пригибаясь к полу, упираясь ладонями и стараясь поскорее вернуть полное восприятие действительности себе. В глазах сначала чуть потемнело, затем пошли круги, а звуки шагов и голосов казались будто эфемерными. Когда мужчина уже понял, что сможет подняться на ноги, не шатаясь из стороны в сторону, дверь в комнату закрылась, оставляя их с девушкой наедине. Немезис, не поднимаясь пока, обернулся к Маркс, смотря на нее с некоей злобой и раздражением, затем медленно поднялся, выпрямился. Взгляда он не отводил и не потому, как вы могли бы подумать, что боялся будто Морган в последнюю минуту решит сбежать. Вовсе не поэтому. И он вовсе не принимал компромисса своей возлюбленной. Казалось тишина после слов Морган длиться слишком долго, растягивая само собой время. Немезис отвернулся, медленно подошел к окну, все еще храня молчание. Пальцы разжимались и сжимались в кулаки, лицо приобрело каменную маску равнодушия с играющими желваками скул, губы были сомкнуты в тонкую линию, во всем теле чувствовалось какое-то напряжение. - Прости? – полушепотом повторил он за девушкой. – Прости, - взгляд скользнул вниз по стеклу, по собственной тени от света свечи. – Прости?! – он резко развернулся и дернул рукой в сторону. Небольшой столик, на котором стояла свеча, словно послушная марионетка отлетел к стене рядом с дверью и разбился от нее, в полуметре от Морган. В комнате резко потемнело, единственным источником света была луна, но и то ее тени были настолько призрачные, что фигуры находящихся в комнате людей казались самой тьмой. – Ты просишь прощения у меня?! – кровать затрещала, быстро поднялась к потолку, раскололась на двое, одна часть упала, вторая полетела к стене окна, доски пола тоже начали трещать, гвозди вылетали, по комнате стали буквально пролетать щепки. – У меня?! – он быстро подошел к Морган, перехватил ее личико рукой и сжал, с болью и силой. – Ваше Величество, вы смеете у меня просить прощения? Вы не думаете, что вам не стоит этого делать? А может вам не стоит также защищать и их, этот ваш народ. Они дали мне шанс, они дали бы мне шанс сейчас, будь у них возможность? Не-е-ет. Сомневаюсь. Они бы попытались убить меня, они бы гнали меня, как гнали тогда? Ваше Величество, вам доводилось бежать прочь, когда за вами попятам, как за волком следуют с собаками, с намерением натолкнуться и распороть брюхо? Нет, конечно, нет. Я избавил вас от нужды испытывать это, благородная кровь должна была умереть благородно, у всех на глазах, вызывая жалость, сочувствие и что же? Опять я все испортил? Да. И теперь прошу такую малость, всего одну несчастную жизнь какой-то девчонки, которая скора станет девкой, продажной, недостойной и вашего мизинчика, даже взгляда. Ее будут трахать в сеновалах, она будет продавать за крошку хлеба, она рано постареет и умрет в жалком состоянии дряхлости и нищеты. Так что я ей оказал бы услугу, знаете ли, - он смотрел в глаза Морган, говоря все с такой ненавистью в голосе, с таким жаром, что когда остановился просто замер на месте, медленно ослабляя хватку. Она смотрела на него со всей присущей ей решительностью и храбростью, с достоинством и вызовом, однако еще он вполне мог прочесть страх, мольбу, неверие в то, что предстало перед ней. Немезис отпустил девушку, сделал шаг назад. – Не проси своей смерти у меня, Королева, ты знаешь, что не получишь ее. Не от моей руки. Никогда, - он отходил назад, пока спиной не уперся в противоположную стену, где еще совсем недавно стояла кровать. – Уходи, - его голос был спокоен, взгляд обращен к Морган. – Спасти тебя, увидеть снова, было самым прекрасным с того момента как…как ты подарила себя мне. Но, сейчас, я прошу тебя, во имя сохранения твоей жизни и если ты хочешь сохранить жизнь и той девочки, и ее семьи, и даже старика Уаймса, уходи. Ты видишь, того Немезиса, которого ты любила, больше нет и не будет никогда. Я – зверь, Морган. Как мой отец, как весь мой проклятый род, который я не знаю. И этот зверь разорвет тебя на куски, потому что жаждет жить. Только вот…жить без тебя я не смогу. Уходи.
Element
Сообщений: 2372
Репутация:
31
Фото:
Отправлено: 20.02.12 03:45. Заголовок: Бывало у вас так, чт..
Бывало у вас так, что страх, который охватывает вас с головой, оборачивается яростью и злостью? Вот вы стоите, смотрите, как в паре метрах от вас тянется рука смерти, вы бледнеете от ужаса охватившего ваш разум, но в одно мгновение, всего какие то доли секунды, вы переполняетесь яростью, ненавистью, даже порой жестокостью. Вы готовы сделать все, что в ваших силах, дабы удержать это чувство злости, вцепится в него руками и ударить врага в момент, когда он считает, что уже победил. Вы вытаскиваете свой козырь наружу, раскрываете себя, свой секрет, который так долго таили. И вы наносите этим секретом смертельную рану по самолюбию противника, застаете его врасплох, потому что он никак не ожидал от вас противостояния. Так вот у Морган сейчас страх и мысленные молитвы смешивались со странными чувствами решимости, властности, ярости, и не потому что ее пугал Немезис, хотя чего скрывать, какая то частичка девушки и правда испытывала ужас, а потому что ей хотелось доказать возлюбленному, что можно жить иначе. Она готова убить его, для его же блага. Она готова вмести с ним отправиться в царство мертвых, только чтобы Холокост так не страдал, не мучился оттого, что сейчас испытывал. Сжимая руки в кулаки, гордо поднимая свою голову, как истинная Королева, блондинка посмотрела в спину возлюбленного. Ее дыхание было ровным, спокойным, словно здесь не происходило ничего ужасного. – Успокойся Немезис – Ровно проговорила она чуть прищуривая взгляд –Тебе нужно прийти в себя, и тогда мы сможем спокойно поговорить – Закусив нижнюю губу и мотнув слегка головой в бок, дабы поправить упавшие на лицо белокурые локоны, она сделала еще шаг вперед – Я не хочу делать тебе больно – Уже более настороженно проговорила она, пытаясь втолкнуть страх глубоко внутрь себя и уступить дорогу только хладнокровию и решимости. Внезапно он развернулся к ней лицом, но это было выражение не того Немезиса которого Морган знала, его словно подменили. Затем он дернул рукой и раздался какой то шум падающего предмета. Потемнело. Тюдор неосознанно вздрогнула, ее ритм сердца слегка сбилось, как и дыхание. Она бегло пробежала взглядом по комнате и вновь остановилась на силуэте Холокоста, который резко подошел к ней и сжал рукой лицо. Слегка приподнявшись на мыски, девушка продолжала бесстрашно смотреть в его глаза, слушая его тираду и на лице странным образом начала появляться улыбка. Насмешка, которая давала понять Немезису, что его гнев ее забавлял и одновременно печалил. Молча выжидая, когда он закончит свою речь и даст наследнице вставить свое слово, потому что то, что он говорил, была глупость. Неведение того, кто бросил ее много лет тому назад одну, в замке, думая что этим самым спасает ей жизнь. Ох, как же он был наивен, раз думал что все у Морган сложилось хорошо, когда он ушел. Как же он был наивен. Тяжело вздохнув, слегка отведя взгляд в сторону, затем вновь возвратив его обратно, блондинка вспомнила все, что ей пришлось пережить, в одиночку. Наконец Холокост отпустил ее, отступил на шаг, скрываясь в темноте, а Морган лишь покачала головой, опуская ее – Ты думаешь, что моя жизнь так проста и легка? Ты думаешь, что мне не приходилось бегать, быть изгнанной и едва не убитой? После смерти моей последней «сестры», все изменилось – Тихо проговорила она медленно подымая голову – Моя жизнь не легче твоей. Я с самого рождения в кругу интриг, предательства, шантажа, жестокости, властности, подкупности и других отрицательных качеств человека. Я, Королева, последняя из рода Тюдоров и это мое клеймо. Все Короли и Королевы после моей династии опасаются меня, считают ведьмой, плутовкой, предательницей, жаждущей захватить трон себе. И да, я действительно могу придти и взять корону. Могу придти сейчас к Георгу и убить его, а так как наследника нет, корона будет моей по закону, но я этого не делаю. Я опасна для них, поэтому меня всю мою жизнь унижают, втаптывают в грязь, насмехаются, плетут интриги и желают убить – Глаза Морган были спокойным, холодными и расчетливыми, ее руки были расслабленны и в миг вновь сжаты в кулак, как за окном послышались первые раскаты грома. – Время правления моей семьи было закончено и пришло время новых Королей и Королев. Я покорно служила своей стране, и хотя сейчас я не требую вернуть корону Тюдорам, возможно в будущем я ее заберу, потому что мне не нравится то, к чему приводят эту страну. Эту великую страну. – Раскаты грома подступили ближе, первая вспышка молнии осветила комнату холодным светом. Ветер поднялся, начал завывать и чуть ли не кружить вокруг Элемент. – Я не уйду Немезис! – Твердо и властно проговорила блондинка гордо подымая свою голову – Не сейчас и никогда больше. И не смей мне приказывать – Во взгляде наследнице загорелась ярость, которая так долго и протяжно подступала из самих глубин души этой особы. – Ты не убьешь не Уаймса, не эту несчастную семью и никого либо другого, пока я жива – Взмахнув рукой вверх и сжав ее в кулак, Морган направила поток ледяного ветра в сторону Немезиса и прижала его к стене, чуть подымая над полом. Порыв был такой сильный, что начал буквально вдавливать мужчину в стену, сжимая его, начиная медленно душить его – Ты зверь? Тогда я кто? Ведьма, монстр? – Вскинув бровью, девушка медленно подошла к нему и склонила голову на бок – Я долго скрывала от тебя это, Немезис, и скрывала бы дальше если ли бы ты не вынудил меня. – Да, она действительно никогда не рассказывала ему о своих силах, о том, что способна подчинять себе элементы природы, заставлять их делать то, что хочется ей. Она никогда не рассказывала ему о том, что тогда, во время Испанской армады, Морган приложила много сил, чтобы навести стихийное бедствие на вражеские суда. Она никогда бы ему и не рассказала об этом, если бы ситуация была иначе. Ведь если вспомнить, как на это изначально отреагировал Карл второй, любимый дядя, чуть ли не второй отец, который испугался и сослал еще совсем юную девочку в самое дальнее поместье. Но насколько Элемент помнила себя, она всегда использовала эту силу, эту власть, только во благо своей родине, своего народа и короне. Поэтому раскрыв сейчас перед Холокостом всю правду, давая ему понять что она не просто обычный человек, который не может толком за себя постоять, что она не просто наследница трона за которой охотится сейчас Георг со своей армией псов, а что она «ведьма», так бы скорее назвали ее сейчас обычные крестьяне. Она Мать-природа, она может стереть с лица земли Англию, но в данным момент, она просто хотела показать тому, кого любит всем сердцем, что он не такой уж и ужасный и страшный для нее. Пусть его силы иногда и пугали девушку, пусть его поведение порой было страшным, но она тоже была не далеко от его настоящего «я». Даже забавно, два проклятых, нашли друг друга и полюбили так, что готовы были отдать свои жизни друг за друга. Вот она, любовь. Она полна и сладость и горечи одновременно. Резко опустив руку, она отогнала поток ветра и Холокост вновь мог почувствовать под ногами твердую почву, пока внезапно земля не начала содрогаться. Вспышки молнии разрезали все небо на части, раскаты грома звучали как выстрелы множество ружей, полил сильный дождь. – Разорви меня на куски, потому что только так ты сможешь убить кого то из моего народа – Ветер приподнял девушку над полом, ее белокурые волосы волнисто развивались на ветру, а на лице была лишь холодная маска. – Ты любишь меня, как и я тебя, но порой Немезис, мой долг стоит выше этого чувства. Меня так воспитали и меня уже не изменить – Ветер преподнес Тюдор ближе к молодому человеку, она взглянула на него сверху-вниз и ледяная маска моментально испарилась – Дай мне свою руку. – Она протянула свою руку к нему, во взгляде была забота и любовь, погода постепенно успокаивалась, земля издала последние толчки и после заснула, а порыв ветра медленно опустив Элемент на землю и стих – Я хочу помочь тебе, но не проси меня дать тебе убить невинных – В мольбе проговорила она держа возлюбленного за руку и кладя свою свободную ладонь по верх его руки. – Все что угодно, но только не это – Слегка улыбнувшись, она заглянула в глаза возлюбленного и глубоко вздохнула. Затем прижавшись к Холокосту, наследница приподнялась на мыски и медленно приблизила свое лицо к его – Ты никогда не был для меня монстром и никогда им не будешь – Тихо прошептала Морган проводя своей ладошкой по его щеке – Возьми моей силы столько, сколько тебе нужно – С этими словами девушка закрыла свои глаза и прикоснулась губами к губам возлюбленного. – Я готова дать тебе свою жизнь, лишь бы ты не страдал от чувства, что разрывает тебя изнутри - Одна ее рука плавно запустилась в густые, темно-рыживатые волосы Немезиса, второй рукой она скользнула по его плечу к шее – Я не дам мучится тебе одному – Пронеслось в голове Маркс, даря Немезису свой поцелуй. Ярость бушующая внутри девушки резко исчезла, как и страх, уступая дорогу только теплым и искренним чувствам, которые она испытывала к этому «человеку».
Holocaust
Сообщений: 2415
Репутация:
39
Фото:
Отправлено: 04.03.12 13:18. Заголовок: Было ли честно с ег..
Было ли честно с его стороны говорить только о себе, о том, как ему было непросто, как ему было тяжело, хотя он сам был виноват во всем и никакого права у него не было обвинять, кого бы то ни было другого, тыча лицом в то, чего, вполне возможно, человек не переживал. Было ли честно с его стороны обвинять Морган в том, что она стала причиной его бед, что все ради нее и ради нее самой он покинул девушку, надеясь, что жизнь той будет легче и приятнее без него. Была ли вообще честность между ними, когда объятый яростью мужчина поднимал из праха времени обиды, кои не стояли и волоска золота с головы его Королевы; они были мелочны, незначительны, они были только лишь зернами, просыпанными на благодатную, но сухую почву, не знавшей и капли воды. Это говорил не он, это говорило его эго, его честолюбие, его желание порой поставить себя выше всех, совершеннее в некотором роде. Не слишком благородно с его стороны, и Немезис это понимал. Но что он мог поделать? Конечно, он не знал и толики того, что пришлось пережить Маркс. Он слышал о смерти Елизаветы, и, чего греха таить, скрыто он ликовал. Он слышал о смерти многих из правящей династии, о гибели советников, верных генералов, последователей и тех, кто еще как-то был верен «вечной девственнице». Греха не утаишь, мужчина улыбался от каждой подобной новой вести. И, несмотря на неумирающее чувство, на чувство вечное, которое поселилось в его сердце, мысли не обращались к тому, что могло бы творить с его возлюбленной. Какое горе, одно за другим, она переживала, какие муки испытывала, какие лишения терпела, в какие игры ей приходилось играть не ради удовольствия, в отличие от большинства, а во имя выживания собственного, во имя продолжения жизни, защиты любимой страны, народа. Нет. Сначала гнев, затем пустота, - все застилало взор, все мешало увидеть истинную картину случившегося. И только в самый последний миг, оглянувшись, попытавшись разглядеть собственное ничтожество со стороны, мужчина содрогнулся, неуверенность поселилась в душе. Правда, до света здравомыслия и истинного видения было еще далеко. Речи девушки были полны гнева. Негодования. Ярости. Обиды. Горькой, способной перерасти в ненависть сию минуту. В темноте комнаты не было видно четко ни ее взгляда, ни взгляда того, кто наблюдал за ней, за каждым жестом, за каждым действием, как человек напротив прислушивается к словами, отводит взор, будто пристыженный вор и обманщик. Ему же никогда не приходилось видеть, переживать то, что выпало ей. Он никогда не попадал в самый центр паутины интриг, когда сегодняшний друг на завтра станет твоим злейшим врагом и клеветником, по указке стороннего лица, едва услышавшего что-то или не разобравшего слов, здесь разницы особой нет. У Нее была своя битва – слова, игра, выматывающая, выжимающая последние соки сил, подобно той битве, что была и у Него, кровавая, лишающая жизни или калечащая на весь ее остаток. Можно поспорить кому сложнее, но если приглядеться – они почти что равноценны. Вся разница лишь в том, что бой намного милосерднее явление, либо вы лишитесь жизни, либо – нет, либо ваша честь будет потеряна, либо вы восстановите ее вмиг. Немезис поднял взгляд на девушку. Она сделала уже пару шагов вперед, она стояла прямо, смотрела перед собой, не видя четко собеседника, тем не менее, она протыкала, словно острием кинжала, его насквозь одним лишь взглядом холодных спокойных глазах, в глубине которых горел огонь страсти и гнева, не бессильной, а имеющей власть ярости. Вдалеке раздались раскаты грома, затем немного ближе. Мужчина не обратил особого внимания на явление стихии. В последние дни дожди накрыли стеной почти весь остров, почва была сырой, рыхлой, одежда промокала насквозь, холод пробирал до самых костей. Еще раскат, уже громче, ближе, будто над самой крышей дома. Или это ему почудилось? Вспышка света, быстрая, секундная, но такая яркая молния, ударила столь близко от окна, что вся комната осветилась будто представленная на ладони солнцу. Немезис увидел в мгновение света Маркс, со сжатыми в кулаки руками, стальным взглядом, развевающимися на ветру волосами. Он мгновенно оглянулся к окну, оно было цело, но ветер все поднимался и начинал бушевать так, словно буря решила навестить людей в их доме, напомнить о своей силе и себе, и о том, что порой человеку нигде не скрыться от гнева стихия, от гнева матери-природы. Удивление? Да, возможно. Страх? Нет. Скорее, медленно отступающее непонимание, настороженность, и где-то в глубине, где на уровне инстинкта голод пожирает плоть и требует иной и более приятственной, агрессия к существу, к которому она не должна и не смеет проявляться. Тело мужчины напряглось, он словно предчувствовал беду, но что он мог поделать, когда не знал с чем столкнулся, когда не догадывался, что не только сам он мог что-то скрывать; силу, подобие которой найти трудно, которая не может быть дарована простому смертному люду. Поток ледяного ветра ударил в грудь, прижал к стене и поднял над полом. Порыв вдавливал тело в стену, и дерево трещало под давление таким; потоки воздуха служили удавкой для каждой части тела, душили горло, не давали вздохнуть полной грудью, ломали кости ног и рук, сжимали туго ребра. И все же, он смотрел, он не отводил взгляд. Стиснув зубы, сопротивляясь ветру, чувствуя, как каждая мышца готова лопнуть сей же миг, он смотрел на нее. Ведьму? Чудовище? Богиню? Стремительное облегчение ошеломило и ошарашило, когда ноги почувствовали вновь твердую поверхность под стопой. Мужчина опустился на одно колено, руками чуть опираясь, тяжело дыша. Смятение и ярость бушевали и не давали друг другу не уступить, не завладеть им полностью. Немезис поднял взгляд на Морган, земля тряслась, по крыше барабанил дождь и град, возможно, а Маркс подобно разгневанной всесильной богине парила. Светлые волосы подхватывал ветер, взгляд пронзал как сталь, казалось, захоти она, и небеса разверзнутся над ней, изрыгая на землю грешную потоки пепла и огня. Мужчина, смотря в глаза богини, протянул руку. Мягкость и теплота ладони девушки, согревали. Тонкие пальцы легли поверх его руки, так контрастируя своей бледностью и нежностью с грубой кожей мужчины. Девушка опустилась перед ним, ее голос стал вновь тих, мягок, как будто не было той прошлой твердости, как будто гнев был только сном, привидевшимся ему лишь одному. Едва она коснулась его щеки, Немезис прикрыл глаза, наслаждаясь чуть чувственным, едва ощутимым прикосновением, как прирученный зверь, как прощенный своей хозяйкой хищник, удостоившийся снова ласки госпожи, удостоившийся поцелуя. - Морган, я… Нет. Никто не смеет перечить ей, никто не смей ей говорить, что делать, как поступать, как себя вести, кого любить и выбирать, что думать. Никто не смеет ей отказывать, никто не слушать того, что говорит она. Быть может, сложись все по другому, она была и бы сейчас той Королевой, что так любима всеми., что беспощадна к врагам, милостива к друзьям, которую можно и бояться, и любить, и уважать, а презирать лишь те, кто не достоин жизни самой. И вкус ее губ, вновь коснувшийся его мыслей, теперь не только лишь воспоминаний, но подаренный сейчас, как сувенир, как дар, что будет не забыт. Такие разные, такие сладкие, дарящие грезы, будоражащие сны. И тепло ее тела, такое близкое и полное жизни, такое красивое и наполненное силой. Целуя и держа возлюбленную в своих объятиях, Немезис рвал душу на обе части. Не чувства поглощали его, не переживания, инстинкт и жажда, что не объяснить словами, что является и даром, и проклятием, ведь за силу и многие таланты, приходится платить дорогой ценою. Он крепче сжал ее, прижал к себе, не прерывая поцелуя, наслаждаясь каждой его секундой, когда едва заметный, почти невидимый глазу начался процесс. Чем больше Морган чувствовала себя слабой, тем больше Холокост ощущал прилив сил, как раны заживают, как сознание проясняется, как чистая живая энергия переполняет все тело. Руки девушки ослабли, она уронила их, тело обмякло. Мужчина чуть отстранился, продолжая все же держать в руках бесчувственное тело. И только сейчас страх охватил его. Смотря неверным взором на Морган, он сморгнул. Предательские слезы стекали по щекам. Немезис осел на колени, подхватывая Маркс, обнимая ее, прижимаясь щекой к груди, и слушая, как медленно, но все же верно бьется сердце. Не умерла, но истощена. Он обнял ее крепче, прижимаясь губами к шее, моля о прощении: Прости меня, прошу, прости меня. Он никогда не плакал. Что такое слезы для такого, как он? Что такое печаль и грусть? Лишь жалкие слова, выражающие вашу слабость и ничтожность. Но сейчас, сжимая спящую от бессилия свою единственную любовь, он клял себя, всю жизнь, судьбу и род свой. Две темные фигуры, в ночной тишине комнаты, в которой свершилась буря. Одна безвольно покоиться на коленях, сжимаемая в руках, старающихся не отпускать девушку ни на минуту, другая – в немой ярости к себе самому, прижавшись щекой к груди, молит Господа о прощении.
Element
Сообщений: 2426
Репутация:
31
Фото:
Отправлено: 21.03.12 23:08. Заголовок: Лишь пожертвовав соб..
Лишь пожертвовав собой мы можем доказать свою веру в человека. Когда перед нами встает выбор либо самопожертвование, либо всю оставшуюся жизнь горевать, то только истинное чистое сердце сможет пойти на такой шаг, как умереть. Только искренне верующий человек, может дать позволить убить себя во благо, чтобы его возлюбленная половинка смогла жить дальше, и то, что Морган позволила Немезису взять ее силы, зная, что это может ее убить, она верила в него. Верила всем сердцем, что ее жизнь сможет спасти его, а большего наследнице и не нужно было. Она верила этому человеку и только поэтому пошла на такую жертву, ибо не смотря на то, что он пытается ей доказать о своей чудовищной сущности, в душе, в сердце – он был хорошим. Ведь не зря говорят, любовь это самое светлое чувство на земле и только благодаря ей можно выбраться из тьмы, в которую мы сами себя вгоняем. Она чувствовала, как жизнь буквально уходила из ее тела, медленно, словно растягивая агонию в которой мучилась сейчас душа блондинки. Она ощущала невидимую боль, видела словно перед глазами появились призраки прошлого: родители, родственники из королевских семей, прошлое, воспоминания, все путалось в сознании наследницы. На губах появилась легкая тень от улыбки, взгляд был устремлен в потолок, бушующие стихии, которые нависли над всем островом стали стихать, моря успокаиваться. Силы оставляли Морган, а вместе с этим и Земля стала успокаиваться, словно входя в некую кому, в глубокий сон вместе с их Богиней, матерью-природой. Тело девушки обмякло и если бы не Холокост, то она бы камнем упало на пол, глаза закрылись, дыхание замедлилось и пульс едва прощупывался, однако сердце Маркс все еще подавало признаки жизни, издавая слабые и едва ощутимые удары. Из за слабого кровообращения тело девушки стало леденеть, и лишь теплая щека возлюбленного давала сознанию понять, что все еще живо. Она не умерла, хотя рассчитывала на это, зная, что Немезису нужно больше сил, больше энергии дабы спасти себя и уйти отсюда. Почему тогда она все еще слышит глухой звук за дверью, словно кто то направляется в эту комнату. Она слышала дыхание возлюбленного, слышала, как бьется его сердце и как он что то говорит. Он говорил, но что, почему звук как будто в вакууме. – Миледи? – Раздался тихий, женский голос возле двери. Это была девушка, та самая служанка, которая искала Холокоста, которая надеялась что ее Госпожу спасут, стояла, не двигаясь и смотрела на две фигуры на полу. – Что с моей Госпожой? – Ее голос слегка дрогнул, она прищурившись посмотрела на бледное тело Морган и какой то страх охватил ее. Всего лишь минута, как служанка кинулась к паре, и слезно глядя на мужчину, начала проклинать его. – Что вы с ней сделали, Господин? – С обидой и злостью кричала она выхватывая тело Морган из рук монстр – Что вы сделали с моей Королевой?! – Дрожащими руками проводя по светлым волосам наследницы, служанка привстала слегка попутно подымая обмякшее тело Маркс. Она не хотела слушать Холокоста. Она его винила, но больше всего винила себя. Уложив Элемент на кровать, молодая девушка прикрыла свои глаза и склонилась своим ушком к груди Морган, пытаясь услышать хоть какие то намеки на то, что та жива, но тщетно. Сердце блондинки остановилось еще до того, когда в доме появилась служанка. Оно издало последние слабые удары и замолкло, унося жизнь хозяйки. – Вы убили ее?! – Закричала девочка, напуганная тем, что теперь ее ждало впереди. Как она теперь будет дальше жить без той, кто почти стала ей матерью родной?! – Убирайтесь Господин, пока я не позвала сюда стражу! – Жмурив глаза от слез орала она, рывком вставая с места и двигаясь на Холокоста. Ей было плевать кто он и на что способен этот человек, но в ее глазах он был монстром убившем Госпожу, за которую девочка поклялась отдать даже собственную жизнь, лишь бы уничтожить убийцу.
Прошло минут пять от силы, и пока служанка кричала и обвиняла Немезиса в смерти Морган, та неожиданно пришла в себя. Словно Бог увидел все хорошие поступки своего дитя и решил вознаградить, даровав еще одну жизнь. Сердце забилось быстрее, кожа начала приобретать легкий румянец, веки задрожали. Наследница слегка пошевелила пальцами рук, а затем с трудом приподняла кисть и приоткрыв немного глаза, посмотрела в потолок. Она не могла сама для себя объяснить этот момент, когда буквально пару минут назад почувствовала последний вздох, а затем темнота окружила ее. Она не могла понять, жива она или нет, пока ее слуха не коснулся детский плачь – Дитя... – Слабо и с легкой хрипотцой в голосе проговорила Морган поворачивая свою голову в сторону служанки и Холокоста – Господа?! – Удивленно проговорила служанка оборачиваясь в сторону очнувшейся – Слава Господу, вы живы, но как... – Она кинулась к кровати и упав на колени возле изголовья, схватила наследницу за руку. Блондинка слабо улыбнулась ей и сделала еще один глубокий вдох – Оставь нас пожалуйста одних, дорогая – Маркс перевела взгляд на стоящего в темноте Немезиса, а затем вновь посмотрела на юное лицо своей служанки – Если что, я позову тебя – Девочка пыталась сопротивляться. Она не хотела покидать пришедшую в себя Королеву, а уж тем более оставлять ее с этим человеком, но как бы она не протестовала, Морган получила свое. Встав с места и направляясь к двери, по пути одарив Холокоста презренным взглядом, она вздохнула и обернулась к блондинке, после чего закрыв за собой дверь направилась на кухню и принялась ждать. Тело Морган все еще находилось в стадии бессилия, голова гудела, дышать было больно, и с каждым вздохом наследница пыталась набрать как можно больше воздуха в легкие. – Немезис – Слабо выдохнула она прикрывая свои глаза и затем переводя на него взгляд – Подойди поближе – Вяло поманив своими тонкими пальчиками, Элемент добродушно улыбнулась ему и закусила свою нижнюю губу.
Все даты в формате GMT
3 час. Хитов сегодня: 0
Права: смайлы да, картинки да, шрифты да, голосования нет
аватары да, автозамена ссылок вкл, премодерация вкл, правка нет
- участник сейчас на форуме