Отправлено: 04.09.11 13:27. Заголовок: Его руки казались та..
Его руки казались такими холодными, что она даже не чувствовала их. Ей казалось – она уже умерла. Она попала в другой мир, и сейчас Дьявол требует с нее плату за прегрешения, ведь сказано в писании «за все воздастся». Какие оправдания могут быть у той, которая сама себя сгубила, которая сама себя подвела под подобное. Возможно, она не хотела и не желала этого с самого своего рождения, она не думала, что станет нечто подобным, странным монстром ночных улиц, дарящим утеху на час. Возможно, она мечтала совершенно об ином. Как бы то ни было, любая мечта сводилась к скрипу лишь более дорогой кровати, к простыням из настоящего атласа и к дорогим подаркам, которые не побоишься надеть, равно и платье – не оборванное где-то, не с грязным, пропитанным отходами и уличными нечистотами, подолом, а прекрасное, такое же как и жизнь, более возвышенная, более драгоценная. Впрочем, все к лучшему. Ее смерть не будет столь трагичной, когда она никем не является; когда мир даже не считается с ее паразитическом образом жизни, а общество воротит нос, едва ее исхудалое лицо показывается на виду. Никто. Ничто. Пусть же палач быстрее довершает начатое. Пусть не церемониться с ней. Она закрыла глаза, переставая сопротивляться, не понимая, что все еще дышит, а холодные руки, облаченные в скрипучие кожаные перчатки, отпустили ее шею. Когда же осознание жизни пришло к ней на ум, а во рту вновь появился этот сладкий прикус ягод, чей сок разливался сейчас в желудке, она лишь приоткрыла глаза, сквозь ресница посмотрела на неясный силуэт, услышала щелчок замка на саквояже, а потом… Аккуратно вытерев скальпель о белоснежную салфетку, он убрал инструмент к остальным и защелкнул замок на сумке. Отряхнул налипшую на ручки грязь и осмотрел, поднеся к свету, пальцы перчаток. Сняв, он убрал их в карман. Сильнее закутался в теплый, подбитый мехом плащ и направился вверх по улице. Туда, где был слышен шум экипажей, голоса людей и где улица утопала в свете газовых фонарей. Сегодня они будут освещать дорогу до самого утра, пока город не погрузиться в предрассветный сумрак и на улицах не останется никого, кроме маленькой девочки, спрятанной под лавкой сквера, затолканной туда неаккуратно, в спешке, в ярости, с силой и отвращением, дабы сама она не оскорбляла больше ничей взор.
Каково это быть простым полисменом? Это замечательно. Вы не поверите, но это действительно так. Вам не приходиться что-то доказывать, проявлять смекалку, выдержку, силу, скорость, - в общем, по сути, вы являетесь обычным гражданином, с той лишь разницей, что носите форму с котелком. «Боби». Хорошее прозвище тоже. Так ты становишься ближе к народу. Понимаешь его суть. Так ты приобщаешься к городской культуре, которая весьма сильно отличается культуры твоей родной деревеньки под Донеголом. Ко всему прочему, быть простым полисменом означает иметь множество привилегий – люди смотрят на тебя то ли с жалостью, то ли с почтением, то ли со страхом и отвращением, но с мнением твоим считаются, не перечат тебе, не смеют даже просто посмотреть тебе в глаза – вдруг ненароком одного из них примут за преступника, а наш мир таков на сегодняшний день, что можно доказать его плоскость и центр всей системы солнечной в самой Земле. Короче, быть полицейским удовольствие, выгода, а главное – неплохой заработок. Теперь повторите все это снова и скажите ему. - Вот так, вот так, осталось совсем немного. Признаться от подобного вида трупа его и самого начинало подташнивать. Просто в отличие от своего приятеля, Джейсен решил лишний раз не смотреть в сторону убитой… нет, задушенной… нет, зарезанной… Господи, да как ее назвать?! Размышления прервал очередной позыв коллеги расстаться со своим завтраком сию же минуту. Джейсен похлопал беднягу по спине. Лучше не думать об этом. Что с него взять-то? Он обычный констебль, его дело – стоять в сторонке и не пускать зевак к месту преступления, лишь краем уха улавливать речь детективов, следователей, врачей и кого-то там еще. Не важно. Это его не касается. Абсолютно. Точно. Это не его дело. Джейсен обернулся. Трудно удерживать место преступления от того, чтобы кто-то любопытный не подобрался ближе и, одновременно с этим, помогать незадачливому коллеге справится с естественной реакцией впечатлительного воображения и органов чувств. Тело уже вытащили из-под лавки и попытались придать ему нормальную форму, то есть вытянули переломанные руки вдоль тела, а ноги – Криг сглотнул – с ногами еще возились, прицеливаясь молотком к копленым чашечкам. Каким бы не был прогресс человечества, оно всегда будет пытаться либо деградировать, либо оставаться на той ступени эволюции, до которой руки дотянулись и мозг. Так говорил дед. А потом сам же в пал в старческий маразм, начал ходить под себя, забывать все и вести себя как ребенок. Для маленького мальчик, каким тогда был Джейсен, это было сильное потрясение. Сегодня дедушка кажется мудрым и всезнающим старцем, а сегодня – мать не разрешает к нему подходить, пока отец заламывает руки старику и привязывает к кровати, чтобы тот не схватил что острое в доме и не поранил кого-то или же не поранился сам. Уже машинально похлопал приятеля по спине, констебль Криг выпрямился, наблюдая за сценой осмотра трупа. Осмотр заключался в простом глазении на то, как коронер пакует жертву в холщовый мешок и ставит на нем пометку. Ставим тридцать фунтов на то, что все спишут опять на случайное убийство гулящей женщины. Дескать просто недовольный клиент попался, психопатичный и крайне грубый, а возможно он был еще и пьян, вот и убил бедняжку, а труп неумело спрятал под лавкой, переломав ей все конечности и шейные позвонки. Действительно, бедняжка. Лицо еще совсем молодое, хотя и исхудалое, как и вся фигура. С синяками и желтыми трупными пятнами, но все же сохраняющее за собой некоторую прелесть. От силы не дашь больше семнадцати. Жалость? Ну да, что-то вроде жалости пробуждалось в эту минуту в любом человеческом сердце. В конце концов, эта девушка отличалась от сотни таких же, как она, того же возраста, той же привлекательности, лишь низшим антисоциальным положением, незавидной судьбой приведшей к подобному исходу. Джейсен сделал пару шагов от продолжающего захлебываться рвотой коллеги. Мешок начали зашивать с ног, так что на обозрение любопытным глазам молодого человека предстала верхняя часть тела. Разорванное на груди платье, обнажающее маленькие аккуратные груди, покрытое синяками и землей лицо и шея, сломанная неумелыми полицейскими в попытке вытащить несчастную, в нескольких местах и потому прогнувшаяся под углом, а еще – полоса прослоя кожи, растянувшаяся подобно второй улыбке, где запеклись остатки крови, тем не менее, не окропившие обильным потоком саму проститутку. - Эй, не зевать, - в плечо уперлась дубинка старшего по званию. – Разглазелись тут, лентяи. Криг, возьми своего припадочного Дикса, и маршируйте к улице. Следователь хочет допросить местных шалав, а их еще найти надо. Ну, че вылупился, пошел! - Да…да, сэр. Быстро сориентировавшись, Джейсен взял под плечи приятеля, которому заметно полегчало и направился к оживленной улице квартала. Пока Дикс протирал платком пот со лба, сам парень, вперив взгляд в мостовую, шел и размышлял над тем, что увидел.
Отправлено: 23.09.11 21:04. Заголовок: - Вы слыхали? Бедняж..
- Вы слыхали? Бедняжку Мэри-Роуз сегодня ночью растерзали на куски! Слухи в районах, где зарабатывали на жизнь не больше фунта в день при большой удаче, распространялись с невероятной скоростью. И от этого сложно было понять - что в них правда, а что ложь. Лишь отбросив всё мясо и оставив одни кости, можно было получить какую-то информацию, и быть уверенной в нем. - Растерзали? И кто же? Тевтонские варвары? - Смех. Слушать то, что говорят на улицах полезно. Слушать, и слышать. Ведь здесь не разносили утренних газет и не проводились саметы. Здесь обитало столько всевозможного сброда, что казалось словно все бандиты, проститутки, шарлатаны, маньяки, убийцы, алкоголики, психопаты Великобритании ошивались в этом месте. - Да я сама видела, как несчастную по частям в мешок собирали констебли! Это просто ужас! Такого давно не случалось в здешних местах. Нет, конечно же смерть была здесь завсегдатаем, но причины её появления были банальны: от пьяных побоищ с участием режущего и колющего, и заканчивая позорной смертью от плохого алкоголя. Но подобных нападений не было слишком долго. С тех самых пор, как заправлять всем стал некий Ривз. Именно он следил за всем, что творилось на "его улицах", и никакая крыса, заглянувшая с соседней улицы не осталась бы им незамеченой. - Как вы думаете - кто это мог быть? Сейчас, возможно, вы присутствуете при рождении нового слуха о том, что же случилось этой ночью с бедной Мэри-Роуз. Ведь именно так, сидя за столиком грязного паба они и рождаются. Было слишком рано для посиделок, ведь сейчас было всего лишь без двадцати восемь утра. Но подобное событие являлось слишком громким, что бы можно было поступить иначе. Да и пока повсюду рыщет полиция, изображая работу, особо то и не выйдешь на улицу. - Может это свиньи Ривза? - Полушепотом. - Решили позабавится с девчушкой, а она чего-то сделала не так, вот они и по пьяни её... Ходила молва о том, что иногда подобное происходило. Что подвыпившие головорезы местного Крысиного Короля забирали пару бабочек, и гуляли с ними всю ночь, потешаясь как только грязной душе угодно. Однако всё ограничивалось лишь побоями, ведь убивать проституток Ривз намертво запретил. А значило, что убил её точно не человек Короля. В общем то, скорее всего об этом инциденте позабутут дня через два, три, пока не появятся новые, более интересные сплетни, а о смерти Мэри-Роуз будут вспоминать как о страшной байке. - Всё девочки, хватит рассиживатся, валите уже. - Грубым голосом уведомил сидящих за круглым неровным столом проституток, стоящий за стойкой Джим. - Да ладно тебе Джимбо! Всё равно ищейки ещё бродят снаружи. - Возмущались проститутки. - Мне не нужны потом вопросы от болванов сами-знаете-кого, почему это вы просиживаетесь у меня, вместо того что бы ловить клиентов! - Для более угрожающего вида, Джим дернул усом и стукнул кулаком по стойке. Выглядело это нелепо, но проститутки, сыпя шутливыми оскорблениями, всё же удалились, придерживая полы грязных и заношеных платьев. Снаружи было немного свежее чем внутри. Наверное, это всё из-за отстутвия табачного дыма. Что ж, утро как утро. Лишь непривычно кое где шныряли черные фигуры в колпаках. Не успев толком стать у истертой спинами стены, к парочке из них тут же присоединилось двое констеблей.
Говорят, легенда рождается сама собой. Не обязательно, что в ее основе будут лежать лишь достоверные. Например, о Троянском коне нам известно лишь по, так называемым, мифам и свидетельствам отдаленного прошлого, хоть сам город и имел место быть. А та легенда о гиперборейцах? Полный фантом и ни одного научного и физически обоснованного и доказанного факта. Тем не менее, люди склонны верить в подобные вещи. Почему? Есть множество теорий. Одна из них гласит, что есть нечто общее между реальностью и антиреальностью, другими словами между реальным и нереальным, и потому мы, как существа с развитым (надеемся на это) мышлением, не должны списывать со счетов как существование всего на свете, так и на отсутствие оного. Проще говоря, если вы не будете верить в существования тоста с маслом на вашем столе по утрам, это не сколько не скажется на вашем общем рационе и завтраке.
цитата:
Дорогой начальник, Я продолжаю слышать, что полиция проследила меня, но пока не могут определить мое местоположение. Я смеюсь, когда они выглядят такими умными и говорят о том, что они на правильном пути. Я бился в конвульсиях от той шутки о кожаном фартуке. У меня заканчиваются шлюхи, и я не перестану рвать их до тех пор, пока меня все-таки не арестуют. Последняя работа была великолепной. Я не дал той девушке времени даже закричать. Как они могут меня поймать? Я обожаю то, чем занимаюсь, и хочу продолжать. Вскоре ты услышишь обо мне и моих веселых играх. На последнем деле я сохранил немного красной жидкости в бутылке из-под имбирного пива, чтобы ей писать, но она стала густой как клей, и я не могу ее использовать. Надеюсь, красная ручка подойдет, хаха. В следующий раз я отрежу уши у девушки и пошлю их полиции просто ради забавы. Сохрани это письмо, пока я занят работой, а потом полностью обнародуй его. Мой нож такой приятный и острый, что я бы занялся делом немедля, будь у меня возможность. Удачи. Ваш покорный слуга Джек Потрошитель С твоего разрешения под псевдонимом P.S. Не отправляю это письмо пока не сведу всю красную пасту со своих рук, чтоб ее. Пока безрезультатно. Сейчас они говорят, что я доктор. Хаха.
Редактор с замерзшим, буквально и в переносном смысле слова, сердцем смотрел на развернутое на его столе письмо, написанное красными чернилами на желтоватой бумаге. А были ли это чернила? Кто знает, может Он в своем письме все наврал и это была кровь. Самая настоящая кровь. Свинью или же той несчастной девушки, что обнаружили сегодня утром под лавкой одного из переулков. А может эта была кровь другой проститутки? Господи помилуй, сколько же идей и сколько же всего на ум приходит, когда читаешь эти строки написанные с такой легкостью, с таким не принуждением, словно Он говорит о погоде, о своей кузине или чем-то, действительно, забавном. А забавным для Него является именно, что нарезка по кусочкам милых и не очень девушек и женщин, которые торгуют своим телом, которые не смогли просто выбить место получше под этим скрытым копотью города солнцем. Редактор – мужчина средних лет, но уже набравший необходимую мышечную и жировую массу, за счет сытных ужинов и дома, и в компании влиятельных друзей, и в компании не друзей, но богатых меценатов и спонсоров издания, с редеющими жиденькими волосами на макушке и носом-картошкой – сидел за столом уже с полчаса и все эти тридцать с небольшим минут его взгляд был обращен к письму. Он перечитывал его снова и снова. Снова и снова. И в его душе боролось несколько демонов и ангелов. А точнее – только демонов. Ведь у редакторов, как у критиков, нет хорошего начала и, поверьте на слово автору, нет души. Когда он впервые прочел это письмо, его чуть не хватил удар. С виду вполне приличный конверт. Пусть обратного адреса и нет, да какая разница – множество новостей, сродни сплетням и слухам, доходило до газеты от «доброжелателей», анонимных авторов, которые лишь хотели увидеть новость на одной из полос, а мизерное вознаграждение не играло роли, которое, впрочем, итак не всегда выплачивалось. Как говорится, на разумение бухгалтерии и руководства. Чистый белый конверт, с аккуратно наклеенными марками был распечатан. И вот оно – лежало прямо перед ним. Рядом с письмом стоял стакан с виски. И это-то в десять утра! Редактор тяжело вздохнул. Каждая буква была выведена так аккуратно, будто человек старался перепробовать в своем письме сразу все имеющиеся в мире варианты письма и почерка. Отнести послание в полицию? Или все таки опубликовать. Ведь иначе, зачем Он прислал его сюда? А что если не опубликовать и следующим окажешься сам? Вдруг ему надоест убивать шлюх и он решит переключиться на зажиточных жителей среднего класса прослойки общества? Редактор в очередной раз протер мокрый от пота лоб платком и глотнул горячительного напитка. Как бы ему хотелось сейчас оказаться не здесь, а в своем родном Тримте, Уэльс. Да, место то еще захолустье. Но там ты точно уверен, что сосед не прирежет тебя ради шести пенсов, а его жена не будет строить лишний раз глазки, а просто сразу пригласит тебя в постель, когда супруг отбудет по делам рабочим. Как же все сложно. Как сложно в Лондоне. И как сложно с Ним.
Диксу заметно полегчало, потому остаток короткого пути, констебль постарался пройти самостоятельно и без лишних шатаний. Хотя Джейсен готов был поспорить, что его приятель готов в любую минуту упасть замертво в обморок и попросится домой к любимой молодой женушке, чтобы та отпаивала его, как минимум, неделю куриным бульоном и кормила копченной селедкой с картофельным пюре. От мыслей о еде в желудке неприятно заурчало. Откашлявшись, Криг попытался сосредоточиться на порученном задании, если это вообще можно было так назвать. Их дело, конечно, маленькое. Сделать грязную работу, собрать то, опросить этих, принести все начальству, а уж оно разберется, что нужно, а что нет, что важно – а что можно выкинуть не думая. Само собой, по закону вселенской физики судьбы и случая, когда преступление раскрыто благодарят только одного единственного человека, первым сумевшего четко произнести свое имя репортеру. Несмотря на свой возраст настоящих шлюх, или если говорить более красноречивей, проституток, Джейсен увидел только в Лондоне. Они были разными. Молодыми, старыми, были и совсем дети. Как-то в патрулирование ночью он заметил девочку лет десяти, стоящую на обочине. Поначалу подумав, что она чем-то торгует или заблудилась, он подошел к ней. За что удостоился массы ругательств голосом, который был уже далеко не детским. В тот вечер Криг о многом передумал – особенно о том, что есть на свете люди, которым нравятся не просто молоденькие, а еще несозревшие сладкие плоды удовольствия. Его размышления прервал Дикс, толкнув в плечо. Джейсен поднял взгляд, чтобы столкнуться взглядом с несколькими обращенными на него со стороны женщин. Небольшая растерянность и замешательство, рассмешили парочку из них. Хотя «рассмешили» слабо сказано. Шлюхи залились таким громким и вульгарным смехом, на который способна женщина повидавшая все злачные и темные места этого города, другими словами, которая привыкла находить что-то приятное в неуклюжести и провалах других, хоть какое счастье и удовольствие. - Дамы, - Дикс попытался улыбнуться, однако из недр желудка, опустошенного совсем недавно вылилась небольшая отрыжка, он отвернулся. - Констебль Криг и Дикс, дамы, - выступил вперед Джейсен. – Пояснять по какой причине мы вас тревожим надеюсь не стоит? - А ты поясни, красавчик, можешь даже мне на ушко в укромном месте прошептать, - проститутки опять залились смехом. Джейсен тяжело вздохнул. - Сегодня ночью была убита одна из ваших товарок, и… - Убита? Да, малыш Денни, сказал ее просто в фарш превратили, - одна из молоденьких дамочек бросила гневный взгляд в сторону полицейских. - Не совсем так… в общем, не видели ли вы кого-то или что-то подозрительное? С кем ушла она? Воцарилось молчание. Свидетельство того, что некоторые все же задумались над вопросом. Джейсен остановил взгляд на одной из девушек. На вид более утонченной, с маленьким аккуратным носиком, высокими скулами и русыми волосами. Поняв, что просто бессовестно пялится на нее, быстро улыбнулся и отвел взгляд. - Да вроде ничего такого не было, - наконец вымолвила самая старшая по виду из них. Дикс тронул напарника за плечо, мол, все, делать тут нечего. Однако Джейсен уходить не собирался. - Подумайте, еще раз. Вспомните. Это ведь не первый случай подобного…убийства.
Мокрый свет, падающий на скользкую мощенку играл с безразличной бледностью в тусклом лунном свете, которому не было свободы из-за плотных рваных туч. Лишь вдалеке разносился глупый лай бродячих псов. Такой же сухой и отвратительно наглый, как и походка человека, облаченного в черный, чьи шаги ночным биением проносились по озябшим улицам. В его руке почти неслишимо потрескивал содержимым черный потрфель. Такие можно встретить у хирургов. Или у настройшиков фортепиано. Однако кому следовало в столь поздний час настраивать музыкальный инструмент? Известно было то, что Лондон никогда не спал. Как и любой другой большой город, где было вдоволь жизни для дня и ночи, что не прерывались бесконечной какофонией деятельности и динамикой шума. Впрочем, признатся стоит в том, что ночью, всё происходит гораздо тоньше. Гораздо... Причина? Или, вы спросите, почему? Это было бы не просто выразить... Но попруйте представить свои движения в комнате поглощенной мраком, через которую вам нужно пройти и вы знаете, что в этой комнате достаточно вещей, что бы поотбивать себе все ноги, и не раз столкнутся с полом. Представили, как вы будете через неё проходить? А теперь перенесите ваши ощущения в атмосферу этих ржавых от тусклого света ночных ламп улиц, и надеюсь, вы поймете. Разумеется, нельзя утверждать, что каждый способен ощутить эту интимность ночи и сна города, что делало его таким беззащитным на первое мгновение, и таким жутким, словно спящий хищник. Возможно именно по этому не каждый покидает её...на своих ногах. Ведь сколько всего может случится в сумраке и тени переулков. И ни один револьвер не спасет от хладного, но твердого погружения стали стилета в мягкую, сочащуюся кровью и теплом плоть. И не один чин не остановит отчаяных или забвенных на пути к вашей тихой, и никому не интересной смерти.
- Зябко... Хоть утро и было достаточно сухим, но Мишель ощущала себя слишком некомфортно. Быть может, это из-за очередной ночи без сна и плохого питания, которое с каждым днем всё больше и больше убивало в ней не только красоту форм и взляда, но и её саму. Впрочем, она всё ещё пыталась привыкнуть к подобному - обходится без уюта, горячей и вкусной еды, мягких перин и горячих ванн. Абсолютно иная, и столь падший образ жизни, который, правильнее было бы назвать существованием, уже давно оставил на ней неизгладимый отпечаток, лишив девятнадцатилетнюю девушку той жизнерадостности лазурных глаз и искренности улыбки, добавив ярких оттенков измученности и некой потаемной печали. Впрочем, должно быть я слишком романтизирую образ, однако люди, теряющие всё и не сломавшиеся (а здесь можно смотреть с абсолютно различных относительностей) не редко бывают такими. Правда это лишь один аспект из описания. Её ржавое и пыльное платье, некогда бывшее, должно быть, бежевого цвета, было настолько истертым и иссушеным, что казалось ороговелой кожей, а не одеждой, которая должна была подчеркивать изящность исхудавшей фигурки и нежным цветом привлекать мясников и головорезов. - Чай. Как же я хочу чаю... Мишель уже начинала было засыпать к расвету, как её тут же разтолкала сверстница, вместе с остальными, и та поведала страшную участь Мэри-Роуз, что настигла её этой ночью. И затем, решив не досыпать оставшиеся часы, решили идти в кабак, для дальнейшего обсуждения. Должно быть именно от этого голубоглазую, чей цвет давно померк, ощущала озноб и слабость в ногах. Лишний шум раздражал юную особу, однако она не подавала виду на это, лишь изредка и кротко бросая чуть сердитый взгляд на источник раздражения, будь то внезапный плеск помоев, вылитых из окна, или гадкий гогот её подруг, к которому она, кажется, никогда не смогла бы привыкнуть. Те, с кем она связалась были хорошими шлюхами. Настолько хорошими, что большинство из них потеряли себя, став лишь воплощением своей низкой профессии. Однако как Мишель могла судить их, если ей приходилось самой попасть в этот круговорот похоти, грязи и плоскости? Однако пообещать себе то, что она никогда не станет профессионалом этого дела, Мишель успела. И лучшим побудителем к этому, и лучшим мотивирующим средством, были её..коллеги. Мишель старалась не смотреть на расспрашивающих её подруг констеблей, предпочем стоять боиже к стене, и глядя куда угодно, лишь бы не в сторону черных мундиров. Почему то, девушка испытывала едва прикрытый стыд перед представителями закона, словно бы они были её подругами, которых она могла случайно повидать здесь, в Лондоне, показавшись им во всей "красе". Мишель мечтала, теребя край платья о том, что бы эти двое ушли, перестав веселить проституток и задавать различные вопросы, на которые мало кто собирался отвечать задаром. Даже зная ответ. Проститутки вновь захохотали, и Мишель не удержалась, что бы не скользнуть взглядом по подошедшим мужчинам. С легким ужасом, девушка осознала, отводя глаза обратно, что она соприкоснулась с одним из них, тому что был поздоровее на вид, и говорил поразительно интелигентным тоном, взглядом, и если ей не показалось, то он даже улыбнулся ей. Это могло означать... Бледные щеки Мишель едва заметно налились, однако это не было румянцем смущения, а приливом адреналина в кровь. - Они вам не скажут. - Внезапно выпалила девушка, выдавая речью далеко не английское происхождение, однако говор её был вполне терпим. Мишель вонзилась взглядом в улыбнувшегося бледной проститутке констебля, продолжая неистово комкать в ладони край платья. Однако поняв, что это выглядит глупо и отпугивающе, резко выпустила пропитаную пылью ткань из ладони. - Ишь ты, Ненасытная наконец голос подала! - Спаясничала одна из проституток, посмотрев на француженку то ли с презрением и глумом, то ли с укором и пренебрежением, и её шутку тут же подхватили веселым, оттененным злорадством смехом. Мишель ничего не произнесла в ответ, и даже не посмотрела на неё, и сделала шаг вперед, к констеблям, обхаватив себя за локти, сложив руки на животе. - Но если это не гадкая формальность, то я вам скажу. Девушка неуверенно посмотрела на своих "подруг", однако этот кроткий взгляд через плечо, казалось, был скорее для того, что бы убедится, что никто не собирался вонзать ей под поясницу ржавый заостреный обломок от бочкового кольца. Мишель посмотрела на молодого человека, который судя по здоровому лицу, пухлым губам и, казалось, слегка детских, хоть и побитых жизнью чертам лица, вырос явно не в Лондонских условиях, и кормлен был теплым хлебом с молоком. Во взгляде же самой девушки можно было отчетливо прочесть желание уйти отсюда поскорее, и большое желание перекусить чего-нибудь свежего. Однако это оставалось всё тем же желанием, а никак не просьбой, потому что Мишель не привыкла кого-то о чем либо просить. Куда привычнее было для неё исполнение её прихотей практически без их озвучивания, но... Наставшие времена изменяли принципы и привычки практически в корень.
Обитатели трущоб Лондона никогда не славились доброжелательностью. Скорее они сами себе руку правую отрежут и скормят ее вам наоборот, да-да, вы не ослышались, именно так они и сделают, все лучше, чем помочь вам хоть материально, хоть добрым словом, хоть теплым взглядом. Нет, об этом даже не помышляйте – здесь все волки, есть шакалы, лисы, а вы – неудавшийся выпускник неизвестного учебного заведения – лишь курица, сбежавшая не во время из курятника. Поначалу так себя ощущал Джейсен, когда только приехал в город, когда только поступил на службу. Он не тешил себя иллюзиями добра и справедливости, но на большом острове всегда было лучше, чем в родной стране, как бы печально это не звучало. Да, ему не приходилось голодать до того, хотя и слишком много еды на столе никогда не было, скорее некая золотая середина прослеживалась лишь чудом в их доме, потому что никто не думал о пустом растрачивании времени. С самого детства о нем заботились, как о единственном сыне, но не баловали – научился ходить, помогай отцу; быстро бегаешь – ступай в город, будешь подрабатывать курьером по поручениям тех, кто живет более роскошно, чем мы; защищай сестер, не смотри на девчонок… Последнее правило он сейчас нарушил. Джейсен не был маменькиным сыночком, в том понятии, которое закладывают в это слово, скорее его можно было назвать просто хорошим сыном, который многое не говорит родительнице, дабы не шокировать и не волновать ее. В общем и целом, спустя каких-то пару лет работы обычным констеблем юноша привык к окружающей его атмосфере разложения, стогнации и полной нищеты. Трущобы на одном конце города мало чем отличались от бедных кварталов на другом – только национальным составляющим. Наверное, есть в этом что-то первобытное, когда человек ищет представителей более близкой ему породы и сбивается вместе с ними в кучу, презирая другую, иную «стаю». - Эм, хорошо, - Джейсен убрал блокнот в нагрудный карман. Забавно, но за все время службы пользовался он им от силы пару раз, и то, чтобы записать какие-то свои, собственные мысли, меж тем как в самом управлении настаивали на детальнейшем конспектировании преступлений. Вся системы рушилась по одной простой причине – никто эти самые «законспектированные преступления» не проверял. - Ты что собираешься…, - его товарищ отвел юношу в сторону и полушепотом, однако достаточно громко, чтобы его услышали все дамы легкого поведения, стоявшие позади, было запротестовал. - Слушай, Дикс, возвращайся к сержанту, - холодно отозвался Криг. – А я поговорю с девушкой, может, хоть что-то да узнаем. Дикс покачал головой, затем обернулся на стройную, хоть и несколько худощавую, фигурку Мишель. Если его формальный напарник хочет Так получить новости, то это его дело. Хотя губа не дура. И, судя по акценту девки, она француженка. Вот повезло, так повезло. Джейсен обернулся к проституткам. Те уже смотрели то на заговорившую с ним девушку, то на самого него. Парень понял, что предательски начал краснеть и заливаться румянцем под такими испытующими взглядами. Одно дело лишиться невинности в стогу сена с прелестницей Мери Бетс, а потом по утру, подтянув штаны и держа в другой руке чемодан, бежать на поезд до Дублина, который скоро должен отправится, и совсем иное – покупать любовь. Говорите что хотите, но какие бы порой красавицы не попадались в дежурство ему на улице, он никак не мог свыкнуться с подобным явлением. - Дамы, - коснувшись пальцами козырька, попрощался он с остальными, беря Мишель под локоток и ведя за собой. – Думаю, поговорить в более теплом месте будет лучше. Обещаю, что ни к чему принуждать вас не буду, - заверил он девушку, когда они отошли на приличное расстояние от группки ухмыляющихся им вслед женщин.
В том, что он сам только что сделал, Джейсен уверен не был. Какого черта он строит из себя то ли детектива, то ли человека претендующего явно на повышение, то ли, не приведи Господь, потенциального насильника, сначала заманивающего свою жертву в теплое уютное место, затем зажимая в укромном уголке и получая свое. Представить, что девушка рядом с ним думает о последнем, было весьма кстати, когда они вошли в один из пабов, завсегдатаи которого даже внимания на них не обратили. Здесь было темно, пахло прокисшим пивом, дешевым табаком, потом и чем-то еще, о чем думать бы не хотелось, и все же здесь было тепло, сухо и в некоторой степени уютно, насколько уютно может быть в свинарнике, начищенным для блеска ради приезда Ее Величества. Альтернатив пабу, к сожалению, парень не находил – привести проститутку, согласившуюся помочь ему, к себе домой – да, конечно, это выглядит совсем невинно; участок – отметался сам собой, там не оберешься смешков и кривых взглядов таких же, какими его одарили минуты назад шлюхи, от коллег. Джейсен снял шлем, который слишком выделялся по сравнению с головными уборами остальной публики, темная форма более была незаметна здесь, нежели кричащий знак полиции на голове – еще бы стрелку сверху пририсовать и подписать, будет в равной степени действеннее. Сам не понимая почему, несколько смущаясь и переминаясь с ноги на ногу, он пригласил девушку сесть на лавку за один из широких столов. Устроившись напротив нее и положив шлем на стол, он посмотрел на Мишель. - Эм, может, чего-нибудь хочешь? – денег у него с собой было – кот наплакал, но какое-то внутреннее врожденное чувство такта и вежливости говорило, что поступает он правильно. Джейсен вытащил блокнот и огрызок карандаша, сосредоточившись на них, а не на сидящей напротив Мишель. – Я просто задам несколько вопросов и выслушаю все, что ты можешь сказать. И все. Ничего…эм… ладно, не важно, - нахмурился он, сердясь на самого себя за нерасторопность и начинавшее пробиваться в голосе заикание и неуверенность. – Почему твои…кхм…подруги ничего не сказали? – решил действовать он по принципу «с места в карьер». – Понимаю, у вас не та профессия чтобы любить человека в форме, но ведь это вопрос безопасности для всех вас.
Отправлено: 13.11.11 09:44. Заголовок: Почему было так? Быт..
Почему было так? Быть может, это всё из-за слишком большого количества эмигрантов, чья дешевая рабочая сила не могла удовлетворить индустриальный потенциал Лондона? Нет, Англии. Именно это и привело к экономическому упадку? Подобная причина выглядела слишком наивно и националистически, что бы быть правдой. Ибо приехавшие лишь в оддной рубахе жители ближнего востока, немцы, французы, испанцы и многие другие виды национальностей, готовы были работать до седьмого пота и больше, что бы заработать лишний фунт и прокормить себя, или же свою семью здесь. И потому лишь допустить мысль о том, что человек не станет ехать в Лондон для того, что бы работать хоть на какой либо паршивой работе, учитывая безработицу в своей стране, всё равно что утверждать, что мясник не имеет дела с кровью. А если это служит первопричиной, то о плохом качестве этой работы, могут говорить лишь давненько не спускавшиеся со своих уютных облачков, в виде роскошных поместий, пэры и лорды, для которых тяжелая жизнь в Англии являлась лишь ещё одной темой для повседневных сплетен за чашечкой полуденного чая с бизе, и ещё пахнущей чернилами газетой. Однако же все привыкли винить в своих бедах остальных. Хоть как то и чем то отличающихся от них самих. Будь то большеносые евреи, или рыжеволосые, или же зеленоглазые брюнеты, а может и арабы. Ведь каждый считал себя именно таким, каким должен быть настоящий человек, а те, кто не схожи с нами - нелюди. Лягушатница? Отправляйся обратно скакать по Еллисейским полям и не забивай мне голову своими..."тонкостями". Во всём всегда виноват кто то другой, и многие привыкли прикрыватся этим. Конечно, ведь это куда проще и приятнее, сказать, что страну, словно паразиты в теле благородного дога, заполонили имигранты, и что страна почти разрывается от заполненности. Что они забирают наши места для работы. ЧТо они забирают наши места для жилья. Что они едят еду, предназначавшуюся нам. И никто более не говорит о собственном малодуши. Об эгоизме. О своей мелочной трусливости и гнилым, словно яблоки Эдемского сада, сердцам. Лицемерие, которым была прошита, словно королевская платье, льняной самобыт среднего и низшего классов, выписывала самые причудливые узоры. Такие, что и глаз не отвести, а если всмотрется, то пробирает отвращение. Однако, пробрать это отторженное чувство могло лишь того, кто не привык за ним прятатся, а таких, по здешним меркам "святых", было совсем немного. Дерево, начинает гнить с корней, и никак не с кроны.
Констебль был на удивление учтив. Точнее, в Париже, для Мишель его поведение могло показатся каким то, даже, неотесаным и грубым, однако здесь и сейчас, она разценивала этот, казалось бы, неприемлимый для человека в высоком котелке жест, как настоящий показатель этикета и галантности. Иные предпочитали ухватится за тонкое плечо, впиваясь, словно тисками, кончиками пальцев в кожу, достаточно нежную, что бы на ней долго не сходили синяки после этого, и потащить за собой в ближайшую подворотню, по слитым помоям и в окружении мертвых крыс и лающих дворняг. Мишель не требовалось заигрывать с клиентами, что бы повысить свой интерес к себе. Её внешность, упадническое, однако скрытое под некой скорбью настроение и юный возраст говорили куда громче её горластых подруг. Однако чем дольше она их слышит, тем все меньше и меньше в её глазах остается скорбь, расплываясь, словно разводами, и раскрывая настоящую безнадежность и ненависть ко всему окружающему, а, казалось бы, молодая внешность всё больше и больше стиралась о дни, прожитые так. Словно масло чувственной картины о наждачную бумагу. Должно быть именно потому, Мишель лишь недоверчиво улыбнулась молодому человеку, не зная верить ли ему, такому красивому, сытому но всё равно не слишком довольному своей участью. Сейчас ей казалось, что даже санитарки не имели права жаловатся на свои маленькие зарплаты и тяжелую, неинтересную работу. Ведь стоило бы их поставить, хотя бы на одну неделю к стене на Байрон Стрит, и их старые должности, ввиду работающих зачастую сверхнормы санитарок, вновь будет им прельщать, как прельщает жаждущему в пустыне сочный оазис. А быть недовольным работе констебля... Впрочем, вполне возможно, что Мишель лишь просто ещё многого не знает. Быть может, что незавуалированое, открытое зло являлось куда лучшим понятием в плане морали, нежели спрятанное, скрытое в самые извилистые недра сущности, и правящее оттуда явление всё того же, первородного зла. Они вошли в паб, что с облегчением отметила про себя француженка. Там хоть и было чуть более шумно чем на улице, однако некое подобие удушливого уюта в нем присутствовало. Лишь перестуипв порог, дышать стало чуть труднее чем на улице. А ведь, казалось, совсем недавно, воздух в подобных заведениях заставлял девушку кашлять, а её глаза слезится. Но сейчас, он хоть и драл легкие и ноздри, однако был уже куда привычнее и естественнее воспринимался. Мишель переполняла неуверенность, ведь основной причиной её содействия полиции, была цель хоть как то улучшить собственное благополучие, будь то путешествие в камеру задержания на одну неделю за дачу заведомо ложных показаний или помехе работе следственным органам какой либо иной масти. И лишь потом уже реальная помощь расследованию, в которой, Мишель не была уверена. Что она могла сказать кроме пары, казалось, невнятных наблюдений? Впрочем, у неё хоть было что сказать, и это уже могло хоть как то облегчить работу симпатичного констебля. Француженка не смотрела на своего собеседника, съежившись на лавочке и глядя куда то в неопределнную сторону. То ли она смущалась, то ли просто чувствовала себя неловко из-за непривычной ситуации, что вселяла неуверенность. А вдруг, за свою безрассудную смелость ей придется заплатить? Ведь миловидное лицо далеко не вывод в безобидности или доброте. А глаза... Глаза он отводил или скрывал, что лишь ещё больше настораживало девушку. - Чаю... - Да, она была голодна и могла бы попросить чего-то более сытного и вкусного, к примеру, вяленой рыбы с картофельным пюре. Однако она очень давно не пила чай, и хоть понимая, что утонченного вкуса в подобном заведении ей не найти, да и наличие сахара было весьма сомнительным, не усомнилась в своем выборе. Эта странная, потерянная манера речи. Неужели в ней и правда осталась ещё та красота, с которой она покинула в бегах Париж, раз этот милый юноша так расстерялся? Или же он нарочно присыпляет её бдительность, показывая себя с галантной и неуверенной, словно католический школьник, стороны? Мишель чуть больше насторожилась, и усилила свою бдительность, пытаясь заметить хоть в малейшем жесте юноши намек на злой умысел, будь то манера держания карандаша, неосторожный взгляд или движение губ. Хищные вздрагивания краев ноздрей или расчетливая непоколебимость линии бровей. - Они боятся. Они боятся, что скажут лишнего. Я тоже боюсь... - Она смотрела в одну и ту же точку, а её голос дрожал, не то от слабости, не то и вправду от страха. - Скажите, констебль, почему вы взялись за расследование? Вы что, хотите сделать этот мир лучше? - С небольшой усмешкой, Мишель посмотрела на юношу, на миг забыв о предосторожностях. Так смотрят потерявшие в темном месте надежду на пришедшего из далеких стран человека на осле и в простой робе, который говорил непонятные для их умов и осознания вещи. Однако Мишель хотела понять, и потому лишь послушно отвечала на вопросы, что ей задавали. - Вопрос безопасности для всех нас... - С явным сарказмом и отведя взгляд вновь в сторону, с такой же саркастической усмешкой, повторила слова англичанина. Однако это не слишком тактичное отступление тут же было смыто резким взглядом прямиком в глаза юноши - пронзительным и тяжелым, не по её возрасту. - А вы знаете почему? - Полушепотом, словно вердикт, спросила проститутка. - Знаете почему всё это происходит? Почему нас режут как свиней и издеваются над нашими телами? Почему нам выдавливают глаза а наших детей выдавливают из наших животов на четвертом месяце, и топчут ногами? Потому что есть чувство безнаказанности. Потому что никого, даже вас, закон, это всё не интересует. Ведь кто мы? Верно! Грязный сброд, от которого и толку то никакого! - Гнев и обида, накипевшая за столь долгое время пребываня здесь, в этом ужасном месте, наконец имели возможность выраватся. - Вот потому и страшно. Потому и мрем все, словно скот. Ведь сколько дел не то, что бы пущено на самотек, а хотя бы заведено? И не стоит лгать о занятости полиции мы прекрасно знаем о том, что вы ни черта не делаете! Потому что вам платят слишком мало! Мы и то работаем больше, за меньшую плату... Простите. - Мишель опустила глаза, ещё больше побледнев, однако в полумраке заведения это было незаметно. Живот вновь пронзила острая боль, которая, возможно, и усмирила её пыл. - Спрашивайте, я отвечу на всё, что смогу.
Отправлено: 26.11.11 19:17. Заголовок: - Это что такое?! – ..
- Это что такое?! – стены будто затряслись от крика начальника полиции Скотленд-Ярда. Уж стеклянные перегородки точно задрожали, словно бы обладали разумом и знали – скоро им придется распрощаться со своей жизнь и черной гравировкой букв и отличительного знака великой полиции Лондона. По крайней мере, все шло именно к такому исходу, едва порог кабинета переступила нога одного из констеблей, сжимающего в руках свежий номер «Сан», на первой страницы которого была обозначена большая и четкая надпись, что можно было разглядеть за несколько футов – «Потрошитель передает привет». Не следовало даже читать далее, письмо, что утром было доставлено в редакцию одного из изданий и комментарии к нему от автора самой статьи – напряжение и нервные клетки начальница полиции уже устроили бурную революцию и марш протеста. Газета с невероятным грохотом упала на стол, придавленная рукой мужчины. Стоящий напротив сержант едва заметно вздрогнул. Находящийся рядом с ним детектив пытался отвлечься тем, что сам изучал копию издания. – Я спрашиваю, что это такое?! – ответа вновь не последовало. Переводя взгляд от одного полисмена на другого, начальник покачал головой, буквально упал в кресло и поинтересовался уже более спокойным голосом, за которым, все же, чувствовались нотки вот-вот готового вновь сорваться на крик человека. Гнев молекулами витал в воздухе и чувствовал себя вполне вольготно, найдя выход при помощи голосовых связок начальника полиции. – Как я понимаю, он мало того, что совершает убийства у нас под носом, так еще и гордится этим? – если бы нервы были струнами скрипки, то сейчас бы звучала самая отвратительная и душераздирающая мелодия за все существование человечества в целом. – Ему плевать на нас, ему плевать на общественность в той степени, в какой все осуждают его действия и готовы лично с ним расправится, но он видимо получает удовольствие от того, что пишет даже не нам, а в какую-то газетенку, обращаясь к нам. О, я уже вижу его наглую рожу, как он смеется, как ерничает, - начальник поднялся из кресла, подошел к окну и постарался успокоиться. С таким же успехом можно было посоветовать успокоиться быку, бегущему на красную тряпку, наброшенную поверх запутавшегося в ней тореадора. – Мне даже не надо знать, какой монстр делает это, так и вижу его маленькие глазки, щербатое лицо, сальные волосы… - Сэр, вы говорите о нашем уборщике? – детектив, наконец-то, закончивший изучение статьи, поинтересовался тоном человека только что спустившегося с собственных персональных небес к грешникам на землю. Начальник полиции тяжело выдохнул. Все-таки новые стекла, на которых и краска то не успела высохнуть, пострадают сегодня. - Я говорю, что мы должны дать опровержение и не поддаваться на всякого рода провокации, - он обернулся к обоим полисменам. – Что это такое? Что он хочет этим сказать? Вы хоть представляете себе? Он дискредитирует нас в глазах целого города. Целого города! Потому что мы не можем поймать его, а стоит нам кого-то обвинить, как он спешит совершить другое убийство и выставляет нас идиотами! Детектив пожал плечами. Что да, то да. Каждый раз, как у полиции появлялась хоть какая-то зацепка, она тут же становилась бесполезной. Замкнутый круг. Они бегают по кругу за одним и тем же человеком. Уже почти год. - А версия о том, что это врач? Он же просто смеется нам в лицо, и не понятно, то ли мы угадали, то ли нет. - А вам не кажется, что это просто газетная утка. Шутка, так сказать редактора? – сержант постарался вложить в голос максимум твердости и уверенности в собственной догадке. Начальник полиции задумался. - Даже если и так, едва мы обвиним в этом какую-то одну газету, так все сразу заверещат о свободе слова, о беспределе в полиции и прочей чепухе! – вернувшись в кресло, он протер глаза. – С этим Потрошителем, как его вы называете, я на пенсию уйду раньше срока. Так мне же не только надо его поймать, мне надо каждый раз отчитываться перед министерством внутренних дел! Еще немного и мне придется голову склонить перед королевским двором, и что тогда? – полисмены молча смотрели на него, ожидая продолжения тирады о собственных злоключениях. Однако оного не последовало. - Мы опрашиваем проституток и бродяг, но пока безрезультатно. Впрочем, версию о том, что преступник явно знаком с медициной, исключать не стоит, - заговорил спустя минуту детектив. – Раны сделаны точно, а у некоторых жертв вырезаны половые органы… - Пожалуйста, Генри, я еще не завтракал, - начальник полиции вздохнул. – Хорошо. Опрашивайте проституток, всю остальную шваль, которая ночью обитает в районах тех. Делайте, что хотите. Если нужно будет пригрозить чем-то, делайте. Чем быстрее мы его изловим, тем быстрее я смогу спокойно вздохнуть и не придется сдерживать проклятия в кабинете министра.
Джейсен коротко взглянул на сидящую напротив девушку. По виду ей бы точно не помешало что-то перекусить, однако настаивать он не стал, тем более вряд ли в этом заведении было что-то более съедобное кроме копченной селедки, о свежести коей можно было лишь догадываться, а лучше вообще не стоило и думать, иначе вы рисковали получить пищевое отравление заведома без принятия рыбы в пищу. - Чай, наверное они, не… , - он поймал за руку девушку на разносе, как раз сейчас она убирала с одного из столов несколько кружек пива. – Принесите госпоже чая, черного, с сахаром, если есть. Девушка окинула Мишель таким взглядом, словно бы безмолвно спрашивала – госпожа, ну как же, такая же госпожа, как моя бабка распутница. Тем не менее, констеблю она молча кивнула. Что спорить с представителями власти, даже такими мелкими? Еще чего доброго заявятся как-нибудь ночью, да прикроют лавочку, а на что тогда жить? Криг нахмурился. Он хотел было что-то записать, только вот вопрос – а что записывать надо было. Закрыв блокнот и постучав по небу грифелем, он вздохнул. - Чего они боятся? Не понимаю, чего вообще бояться, неужели вы думаете, что он что-то услышит или узнает? – он внимательно следил за реакцией девушки, которая дрожала, не то от страха, не от холода, а может из-за неудобства всего их разговора. Джейсен неопределенно пожал плечами. – Вряд ли это моя цель – сделать мир лучше, - он слабо улыбнулся. – Скорее мне просто интересно это дело…с профессиональной точки зрения. Я не хочу сказать, что такой уж карьерист, просто…это…увлекательно? – он осознал, что только сказал. – Простите. Да уж. Отличное начало беседы. Или все же допроса? Увлекательно. Все это увлекательно. Увлекательно убивают продажных женщин. Увлекательно видеть трупы. Стоило приложить себя лбом о стол или выпить хотя бы пинту здешнего пойла, чтобы сослаться на него за длинный и некорректный язык. Он встретился взглядом с девушкой, затем краем глаза поймал на себе и на ней внимание некоторых из местной публики. Мишель сорвалась на крик. Потому что была права. Черт вас дери. Да, она была права. Кому есть дело в этом городе до каких-то там шлюх из подворотни? Убили одну – на ее место встанет другая, ибо устранена конкурентка, ибо так она сможет заработать больше, продавая тело всем и каждому. - Не стоит извиняться, впрочем и не стоит говорить за других, мисс, - в его голосе мелькнули холодные нотки. – Я не берусь судить вас и не собираюсь вас переубеждать в том, что полиция делает все возможное. Заявлять о ничтожном своем жаловании, я тоже не хочу. Не собираюсь. Каждый здесь варится в своем соку, или – если хотите и простите меня за язык – в своем дерьме, - надев шляпу, он поднялся из-за стола. На деревянную поверхность легло пару монет. – Это за чай. Выпейте и можете возвращаться к своей работе. Простите, за беспокойство. Если все же захотите, что-то сказать, можете обратиться непосредственно в отделение Скотленд-Ярда. Констебль Криг. Доброго дня. Что-то в словах Мишель укололо его. Задело за живое. Да, это было низко, мелочно, не слишком красиво с его стороны, однако ущемленная гордость, которой будто бы подрезали одними словами крылья, руководствовала сейчас молодым человеком.
Он возвратился в свой дом, когда было уже засветло. Снял плащ. Поставил саквояж у двери. Затем прошел к столу. Надел маленькие круглые очки, снял шляпу и перчатки. Тонкие пальцы с идеально постриженными ногтями под корень, пригладили волосы, поправили воротничок рубашки и чуть ослабили его. Вернувшись за саквояжем, он аккуратно переложил перчатки в стол, обошел его и, наконец, открыл заветный чемоданчик. Расстелив пару листов, он методично доставал один инструмент за другим. Клал. Что-то говорил. Отсчитывал. Иногда переставлял местами. Затем на стол опустилась банка с формалином. Жидкость была более мутной чем обычно. Словно бы ее чем-то еще разбавили, помимо основных составляющих. Убрав саквояж под стол, он пододвинул кресло, сел и взял щипцы. Тонкие губы расплылись в улыбке, когда кончиками щипчиков он зацепил содержимое банки. На маленький поднос легла пара глазных яблок, еще соединенных друг с другом цепочкой нервов.
Все даты в формате GMT
3 час. Хитов сегодня: 14
Права: смайлы да, картинки да, шрифты да, голосования нет
аватары да, автозамена ссылок вкл, премодерация вкл, правка нет
- участник сейчас на форуме